Время легенд - Норма Бейшир

Джейм шагала по берегу залива, ступая босыми ногами по мелководью, закатав джинсы до середины икр и засучив до локтей рукава белоснежной рубашки. Ее длинные рыжие волосы развевались на ветру. Джейм подняла свой «Никон», навела его на парус, видневшийся вдали, и, настроив диафрагму, нажала спуск. Потом она изменила настройку объектива, сделала еще один снимок и наконец опустила камеру. Проводив парус долгим взглядом, она повернулась и направилась к дому.

Этот пляж по-прежнему оставался ее излюбленным местом, она всякий раз приезжала на берег Саунд-Бич, когда хотела побыть в одиночестве и поразмыслить в тишине. Этот пляж был ее излюбленным местом, потому что отец всегда приводил ее сюда.

«Папа, — печально думала она. — Наверное, ты действительно умер. Наверное, они говорили правду, ведь я знаю, ты не оставил бы меня надолго, если бы был жив, если бы мог вернуться… Я знаю, ты не бросил бы меня».

Даже теперь, двенадцать лет спустя, исчезновение отца отдавалось в душе Джейм столь же острой болью, какую ей довелось пережить тем страшным утром в «Брайар-Ридж», когда за ней приехали Элис и Джозеф Харкорт. Она не забудет тот день до конца своей жизни.

Джейм помнила чувство опустошения, ужаса и одиночества, которое овладело ею тогда. В ее жизни не было более страшного испытания, с ним не могла сравниться даже смерть матери. И хотя самоубийство Фрэнсис причинило ей мучительную боль, Джейм казалось, что она потеряла мать задолго до ее физической смерти. Прошло немало времени, прежде чем Джейм осознала, что всегда жила с таким ощущением, будто у нее нет матери. Фрэнсис отвергала ее, создавая у Джейм впечатление, что ее не любят, что она никому не нужна, однако отец делал все возможное, чтобы восполнить то, чего мать не могла или не желала ей дать. Лишиться отца означало лишиться всего, что было в ее жизни.

Джейм почувствовала, как из глаза выкатилась слезинка, оставляя на щеке мокрую дорожку. Она продолжала шагать, отбрасывая волосы с лица движением головы. Холодный ветер с залива хлестнул ее по щекам, и Джейм посмотрела вверх, разглядывая серые тучи, бороздившие небо. Будет дождь. Памятный день, когда Элис сообщила ей о смерти отца, тоже был дождливым…

— Ну, как дела в Принстоне? — спросил за ужином Джозеф Харкорт. В тот день когда Джейм приехала домой на весенние каникулы, дядя был в Вашингтоне, в одной из своих загадочных командировок, и лишь сегодня вернулся из поездки.

— Как всегда. — Джейм протянула руку и взяла ломтик хлеба. — Промежуточные зачеты едва не доконали меня, зато теперь я расквиталась со всеми долгами.

Харкорт улыбнулся.

— Ты говоришь так, словно тебе пришлось пройти сквозь пресловутые огонь, воду и медные трубы, — мягко упрекнул он девушку, зная, что Джейм числится среди самых успевающих студентов и учится только на «хорошо» и «отлично».

На лице Джейм появилась кислая мина.

— За последние две недели я не раз побывала в храме и спалила немало свечей, умоляя Господа помочь мне справиться с этой напастью. — Несмотря на то что Джейм отказалась от католической веры, которую ей в раннем детстве прививал отец, сделав уступку пожеланиям бабушки Колин, она до сих пор обращалась к церковным обычаям всякий раз, когда оказывалась в тяжелом положении.

— Брось, Джейм, — подала голос Элис. — Не преувеличивай.

— Это был настоящий кошмар, — настаивала Джейм, набрасываясь на еду с такой жадностью, словно впервые за долгие недели отведала хорошей пищи. — Интегральное исчисление — явно не мой конек. Никак не пойму, неужели в колледже действительно считают, что математика может пригодиться человеку в повседневной жизни?

— Да, и ты бы удивилась, до какой степени, — заверил ее Харкорт.

— Это уж точно. — Джейм откусила хлеб и принялась жевать.

— Ты думала, чем займешься после колледжа? — небрежно спросила Элис.

Джейм встрепенулась.