Гнев и радость - Дженнифер Блейк (1994)

— Аллен поступил бы. Ведь он хочет, чтобы фильм получился, кассовым. Он не отказался бы использовать для этого твое имя.

— Ты неправильно о нем судишь. Просто он пытается сделать лучше для тебя, пытается спасти картину.

— Ее не надо спасать! Все идет нормально, и мне не нужны ни помощники, ни спасители!

— Ты боишься досужих разговоров? Это тебя беспокоит? Могу тебя заверить: все ребята хорошо знают, кто у них режиссер. Я заметил это в последнее время. Про-дюсирование фильма было устроено давным-давно и без моего участия, картина уже снята как минимум на две трети, и тоже без меня. Осталось доснять несколько рулонов пленки — и можно отправляться домой. На такой работе никто никого просто не успеет заменить, уверяю тебя.

— Тогда я не понимаю, для чего же ты все-таки хочешь остаться?

Его глаза сузились под густыми бровями.

— Я мог бы сказать, что беспокоюсь о тебе в связи с этими несчастными случаями. Я мог бы сказать, что мне кажется, здесь есть кто-то, кому бы очень не хотелось, чтобы ты закончила картину. Что мне было бы спокойнее, если бы я был с тобой, присматривал за тобой. Я мог бы сказать, что хочу выяснить, кто тебе пакостит. Все это я мог бы сказать, но не в этом дело.

— А в чем? — спросила она, не обращая внимания на поднимавшееся в ней странное чувство.

— А дело в том… — начал он и запнулся. Она поняла, что он больше не смотрит ей в глаза, а куда-то за левое плечо. — Дело в том, что мне нужна работа. Мне необходимо связать себя с новым проектом, со свежим проектом, мне необходимо погрузиться в этот проект и попытаться отыскать у себя в голове интересные идеи. Я перестал быть режиссером, Джулия. Я высох. Я больше не имею ничего из того, что у меня было. Растерял, растратил:

— Твой последний фильм имел очень хорошую кассу. О чем ты мне говоришь? — Она оторвалась от спинки стула, села прямо. Ее брови нахмуренно сдвинулись. Она не верила отцу, но странное чувство стало сильнее.

— Картина была неплохая, но и не блестящая.

— Критикам понравилась.

— Увы, отнюдь не критики финансируют мои фильмы. Денежные мешки от кинобизнеса хотят возвращения своих капиталов. И желательно с большим приростом. Но это еще не самое худшее. Я выдохся на идеи, Джулия. Я просто… просто потерял ощущение видения, перед моим мысленным взором уже не крутятся ожившие образы сценария. Раньше у меня все было. Теперь это есть у тебя.

— Не смеши, — резко оборвала она. — У тебя тоже все есть.

— Было, — тяжело проговорил он и качнул головой. — Никому, кроме тебя, я этого не говорил и не скажу, но ты уж мне поверь: я высох, кончился. Ребята на студии знают это и без моих слов. Вот уже несколько месяцев они не отвечают на мои звонки. Очень скоро до этого дознаются бульварные газетенки, и для меня воистину наступит последний день Помпеи.

— Не могу в это поверить, — поражение произнесла Джулия.

Она почему-то всегда думала, что, пока Булл стоит на ногах, он будет шлепать фильм за фильмом. Другие по разным причинам могут выпадать из обоймы: либо неудачи, либо увольнение… Но с Буллом, казалось, такое никогда не случится.

— Для меня настали тяжелые деньки, — сказал он так тихо и спокойно, что она поначалу даже не сразу уловила смысл его слов.

Джулия тяжело сглотнула и прокашлялась: в горле сидел резиновый комок.

— Даже при всем этом, — проговорила она, — не пойму, какую пользу тебе может принести работа со мной. Я не знаю, будет ли «Болотное царство» иметь коммерческий успех.