Гнев и радость - Дженнифер Блейк (1994)

Это был ее фильм. Она так много думала и работала над ним, потратила так много труда и времени. Бесчисленное число раз она прокручивала его у себя в голове и так хотела увидеть, наконец, на экране! И позволить Буллу стать режиссером, все переиначить, изменить, превратить в нечто совершенно отличное от ее замысла?.. Это было похоже на кощунство.

С другой стороны, «Болотное царство» — это всего лишь одна картина, после нее будут другие. А Булл — ее отец. Он помогал ей, направил ее на этот путь, дал ей шанс. Теперь он сам нуждался в ее помощи. Неужели она отвернется от него, откажет ему?

Она чувствовала внутри себя раздвоенность. Неприятности, случившиеся с ней в последнее время, только усугубляли это чувство. Несчастные случаи, которых не должно было быть. Ее неожиданная и, похоже, неконтролируемая привязанность к человеку, у которого было неясное прошлое. Измена Аллена в том, что он захотел заменить ее Буллом. Ее разрыв с Алленом, с человеком, который последние несколько лет всегда был рядом. Давление — она ощущала его почти физически, — направленное на то, чтобы она бросила фильм. Осознание того, что окружающие ее люди за своими улыбками прячут враждебность по отношению к ней. Подброшенная змея говорила о том, что у некоторых враждебность принимает крайние формы. Сговор Рея с Буллом о незапланированных и неразрешенных съемках. Наконец, мольба отца о помощи, ее отца, которого она всегда считала недосягаемым в кинобизнесе. У него была слава, были достижения, которые ей пока и не снились. Все менялось… Все поворачивалось так, как она совсем не ожидала.

— Булл, видимо, заставил тебя о чем-то сильно призадуматься?

Это была Офелия. Она стояла в проеме двери, которую не закрыл после своего ухода Булл. Помощница режиссера вошла внутрь, держа левую руку на талии и зажав в правой длинную дымящуюся сигарету.

Джулия выдавила из себя улыбку и ответила:

— Да уж…

— Могу себе представить. Все при нем, но, по-моему, ты, конечно, извини, если что, он слишком полон собой.

— Ты права.

— Еще бы! — Она ткнула сигарету двумя короткими тычками в пепельницу, стоящую на углу стола Джулии. — Что планируем на завтра?

В течение нескольких минут они все обсудили, включая предложения и разрешения по поводу начала съемок в Латчере на следующей неделе. Офелия делала в своей записной книжке короткие пометки, узнав, кого нужно предупредить о завтрашней работе, а кого не трогать. Договорились завтра начать с самого утра. Офелия, не поднимая глаз от своих записей, проговорила:

— Аллен будет.

— Да? Сегодня я его что-то не видела и подумала, что он, должно быть, вернулся в Лос-Анджелес.

Офелия взглянула на нее.

— Боже, Джулия! Не могу поверить своим ушам! Неужели ты не знаешь, где находится Аллен и что он делает? Как так можно? Раньше у вас все было по-другому. Что происходит?

— Не знаю, — со вздохом ответила Джулия. — Так… Все как-то цепляется одно за другое…

— Если тебе хочется знать мое мнение, то я скажу, что все это не так уж и умно. Аллен пока еще продюсер этого фильма, и ты работаешь вместе с ним. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не закончим тут все и не вернемся на побережье. А там как будете?

— Это зависит…

— От того, что будет с Буллом? Или от того, как будут развиваться твои отношения с этим каджуном?

Джулия устремила на Офелию прямой взгляд.

— От многого.

Офелия фыркнула:

— Ты и Вэнс? У вас что, соревнование?

— При чем тут Вэнс?

— При том, что он выколачивает сейчас мозги из той глупенькой репортерши. Не думаю, что у него встретятся какие-то большие сложности. Так башку ей закрутит, что она и имя-то свое забудет. А все для того, чтобы что-то тебе доказать. И ты носишься с Реем, чтобы что-то доказать Аллену или отцу.

— Это неправда! — раздраженно воскликнула Джулия, поднимаясь со стула.