Научи меня плохому - Екатерина Риз

Чем больше времени проходило, тем больше Жданов уверялся в том, что Пушкарёва, женив его на себе, преследовала одну цель — поиздеваться над ним. Не помучить, не уязвить его самолюбие, а именно поиздеваться. Их семейная жизнь напоминала плохой спектакль. Они разыгрывали друг перед другом сцены, обиды, скандалы, за всем этим следовало хлипкое, фальшивое перемирие, во время которого они садились вместе за стол. Но не для переговоров, а чтобы пообедать вместе или поужинать. Чаще всего молчали, смотрели в окно, реже обсуждали рабочие моменты, до которых не нашлось времени днём. Если к концу обсуждения не начинали ругаться — уже чудо. Но Андрей знал, что если к концу трёхмесячного срока не возненавидит свою жену лютой ненавистью, то вот это точно будет чудом. Чудом из чудес.

Иногда смотрел на неё, украдкой, и думал о том, почему у него не находится слов, чтобы выразить всё, что он к ней чувствует и что о ней думает. Даже когда Малиновский, дотошный до деталей, начинал его выспрашивать, Жданов готов был взорваться, как вулкан, но слов так и не было. Хотелось заорать, затопать ногами, разбить что-нибудь, и желательно проделать всё это у жены на глазах, но сказать ему было нечего. Особенно Ромке, который бы не понял. Андрей почему-то был уверен, что друг не поймёт. Ему любопытно — да, но он не живёт каждый день рядом с Катей, не видит, как она реагирует на что-то, как злится и пытается изо всех сил эту злость в себе подавить. Кажется, это для неё привычно — подавлять свои эмоции. И это даже хорошо. Потому что, если принять во внимание то, что между ними порой происходит, насколько эмоции зашкаливают, и если это лишь часть того, что Катя на самом деле хочет ему сказать, то остального Жданов знать не хочет, никак. Он жил с ней, день за днём, и словно каждый день снимал с неё новую плёнку, очищая от всего ненужного. И то, что представало перед ним, не совсем Андрея устраивало. Если честно, его раздражало, с каким рвением Катя пошла вперёд. Кажется, поставила перед собой цель, и ни на кого не оборачиваясь, даже на собственное благоразумие, двигалась к ней. Даже родители — и её, и его — удивлялись. Но списывали всё это на его влияние. Жданов не спорил, лишь про себя мрачно усмехался. Ещё неизвестно, кто на кого больше влияет.

Женщину, с которой он жил последние две недели, с которой спал в одной постели — он не знал. Он всё чаще и чаще сравнивал её с другой Катей Пушкарёвой. С той, которую обидел когда-то. Напоминал себе, что когда-то не мог смотреть ей в глаза от осознания собственной вины, и был уверен, что вот эта птичка, которая ёжится и вздрагивает под чужими взглядами, от его гадкого поступка никогда не оправится. И он её оберегал, старался, не давал никому её обижать, хотя Катя вряд ли замечала это. Она, как он и предполагал, ушла в себя, и лишь, как робот, выполняла свою каждодневную работу, даже в глаза ему не смотрела. Андрей защищал её от нападок Киры, от насмешек Малиновского, да и вообще ото всех чужих насмешек, он старался на Катю не давить, не торопить, понимать. Даже как-то проследил за ней до дома, чтобы посмотреть… Просто чтобы посмотреть. Катя без всяких приключений добралась до дома, и Жданов, похвалив себя за чуткость и проявление сочувствия, уехал. Он о ней заботился.

И даже не убил её, когда она взялась его шантажировать. И женился на ней!

А теперь она чувствует себя хозяйкой в его квартире, смотрит на него с осуждением и напоминает о его личных встречах, словно, всерьёз имеет на это право. А у него слова заканчиваются, когда он смотрит ей в глаза и понимает, что она снова его обыграла. Даже когда Катя поспорила с Кирой из-за списка моделей, приглашённых на следующий показ, Андрей даже не заметил, как встал на сторону жены. А она всего лишь посмотрела на него и спросила:

— Андрей, разве не ты решаешь? — намекая на то, что Кира в этом вопросе уже не имеет веского голоса.