Только сейчас Бесс начала понимать замысел Кальдака.

– И чтобы уберечь Джози от Эстебана?

– Вот именно. На этот раз Рамсею придется постараться. Он не допустит, чтобы что-нибудь случилось с любимицей всей Америки.

– А еще Америка будет наблюдать за каждым движением Рамсея, и у него не будет возможности изолировать вас, – добавил Йел.

– Совершенно верно, – подтвердил Кальдак. – Как тебе мой план?

Бесс уже видела, что этот план не только красив. Он реален.

– Не забудь вот о чем, – добавил Кальдак. – Тебе придется сказать журналистам, что бактериологи из Центра по борьбе с инфекциями очень близки к созданию эффективного лекарства, но пока опасаются заявлять об этом в официальных бюллетенях.

– Это еще для чего?

– Пусть Эстебан понервничает. Он прекрасно понимает: его игра проиграна, если лекарство появится со дня на день.

– Он может сыграть в нее еще раз, – возразила Бесс.

– Нет, новая попытка ему не удастся. Вся Америка предупреждена. Люди напуганы и знают, откуда им грозит опасность.

– Ты уверен, Кальдак?

– Ни в чем я не уверен! Я просто строю предположения и молюсь о том, чтобы они оправдались. Кстати, – усмехнулся он, – Эстебан едва ли сунется в Колинсвилл, чтобы перерезать тебе горло. Даже у него на такое не хватит наглости.

– Я и этого не стал бы утверждать наверняка, – серьезно заметил Йел. – Эстебан неглуп и склонен к рискованным приемам.

– Что ж, в таком случае наша миссия по охране Бесс еще не окончена. – Кальдак отстегнул привязной ремень. – Идем, Бесс. Влезай в шкуру голливудской звезды.

– Признаться, меня не слишком привлекает эта роль, – заметила Бесс.

– Зато ты теперь узнаешь, каково находиться перед объективом, – рассмеялся Кальдак. – Пошли.

Колинсвилл.

23 часа 7 минут

Репортеры кинулись к трапу, едва Бесс показалась на верхней ступеньке. Кальдак спустился по трапу вслед за ней и услышал негромкий голос за своей спиной:

– Сукин сын!

Обернувшись, он насмешливо улыбнулся.

– О, Рамсей, я думал, ты подъедешь попозже.

– Я уже летел сюда, когда мне позвонили из Центра инфекций и доложили о том, что ты тут устроил, – прошипел Рамсей. – Ты за это ответишь, Кальдак, попомни мое слово!

– Я же предупреждал тебя, что по-твоему не будет.

– Не надо было мне с самого начала тебя слушать. Из-за твоих капризов произошел весь этот кошмар.

– Ах, вот как? Значит, Колинсвилл полностью на моей совести? – Кальдак вовсе не был удивлен: Рамсей не любил считать себя в чем-нибудь виноватым. – Нет, так не пойдет. Я – мелкая сошка, а руководил операцией ты. И учти, если с ней, – Кальдак кивнул в сторону Бесс, – что-нибудь случится, отвечать за это будешь тоже ты.

– Ты мне угрожаешь?

– А если и так? – Кальдак посмотрел Рамсею в глаза. – Ты считаешь, что можешь все? Ты ошибаешься, Рамсей. Я ее тебе не отдам. И Эстебана не отдам.

– Прости, но Эстебана ты пока не поймал. Он здорово умеет сжигать за собой мосты. Через два часа после взрыва вертолета Хабина в Айове, недалеко от Ватерлоо, взорвался дом фермера.

Кальдак помрачнел.

– Там делали купюры?

– Я почти уверен. Пепел уже отправлен на анализ.

– А это не опасно? – подал голос молчавший до сих пор Йел. – В остатках краски должны были остаться живые бактерии. Вы не боитесь, что ваши специалисты могут пострадать?

– Едва ли, – сказал Кальдак. – Высокая температура уничтожает любые бактерии. Огонь справляется даже с вирусом эболы.

– Огонь там был очень хороший, – усмехнулся Рамсей. – От дома ничего не осталось, как и от нескольких человек, которые в нем находились.

– Что-нибудь выяснилось насчет Коди Джефферса?

– Примерно три часа назад он звонил матери, но она швырнула трубку.

– Что он говорил? – быстро спросил Кальдак.