Одно мгновенье до любви - Сюзанна Брокман (2003)

Выключив свет, Келли забралась в кровать. Если бы она была немного эмоциональнее, то выплакала бы в подушку свои огорчения и уснула.

Но она эмоциональной не была. И потому лежала, не смыкая глаз.

Чарлз почувствовал боль.

Он проснулся из-за этой боли.

Она была столь острой, что из глаз брызнули слезы и он согнулся в три погибели. Жадно, словно рыба на берегу, разевая рот, Чарлз схватился за пузырек с таблетками, что стоял на столике возле кровати, высыпал сразу несколько штук на ладонь и проглотил, запив из стакана с уже теплой водой.

Потом он схватился за трубку телефона и замер.

Он не хотел звонить. Он не хотел, чтобы ему кто-то помогал.

Но таблетки могли помочь ему еще не скоро.

Чарлз громко застонал. Может, это конец. И он умрет сегодня, сейчас.

Чарлз начал снова набирать телефон, но снова остановился. Он вспомнил. Том. Келли пригласила к себе молодого Паолетти сегодня ночью. По всей видимости, Том сейчас у нее.

Но это еще одна причина позвать ее. Совершенно ясно, что эти двое не подходят друг другу. Или подходят? Чарлз не мог ответить на этот вопрос. В нем боролись два желания — чтобы эти двое поженились и чтобы они разбежались в разные стороны со всей быстротой, на какую только способны.

Хотя, если Том и Келли поженятся, о Джо можно больше не беспокоиться.

Новый приступ боли снова скрутил Чарлза. Черт! Старик схватился за трубку. Джо. Нужно позвать Джо.

Да, на Джо он всегда может положиться. Джо был рядом с ним, верный и преданный, почти всю жизнь. Джо всегда прощал ему все его выходки. Все до одной.

Это Чарлз не мог ему простить.

И Сибеле.

Сибела. Чарлз закрыл глаза, моля небеса, чтобы таблетки начали быстрее действовать. Стараясь отвлечься от боли, он пытался вспомнить Сибелу, какой она была в солнечных лучах. При свете солнца Чарлзу доводилось видеть ее очень редко.

Но был один день — яркий, солнечный день, который он помнил. В этот день она принадлежала ему.

Это было на следующее утро после злосчастного взрыва.

Когда Чарлз проснулся — с больным коленом, чувствуя себя вконец разбитым и со страхом, что их вот-вот обнаружат немцы, — уже давно рассвело.

Открыв глаза, Чарлз увидел пробивающиеся сквозь разрушенную деревянную крышу солнечные лучи. Вдруг Сибела пошевелилась рядом с ним…

Сибела.

Он спал, обхватив ее руками. Ее голова покоилась на его груди.

Подняв голову, Сибела встретилась с ним глазами.

Чарлз поспешно отвел руки, слабо улыбнувшись:

— Извини.

Она не улыбнулась в ответ, а продолжала пристально смотреть ему в лицо.

— С тобой все в порядке? — Чарлз задал этот вопрос дважды, первый раз по-английски, второй — на ломаном французском.

Сибела кивнула и тут же схватилась за голову, словно та раскалывалась на куски.

— Где мы?

Чарлз попытался выкинуть из головы мысль о теплоте тела, лежащего рядом с ним.

— Ну, я думаю, мы… во Франции.

У него промелькнула мысль, что надо дать ей воды, но во фляжке, висевшей у него на боку, было налито виски. Однако, как оказалось, у Сибелы была своя фляжка — старая, изготовленная еще во время Первой мировой. Войны, которая, как полагали, должна была положить конец всем войнам.

Сибела сделала глоток, потом протянула фляжку Чарлзу. Но он отрицательно покачал головой. Виски взбодрит его куда лучше.

Сибела отодвинулась от Чарлза и оперлась спиной о стену кухни.

— Что произошло?

— Должно быть, Люку попался неисправный взрыватель, — сказал Чарлз, с трудом облекая свою мысль во французские слова. Похоже, она больше поняла то, что он изображал на пальцах. — Его бомба взорвалась слишком быстро.

— Люк Прио. — В ее темно-карих глазах промелькнула боль. — Он погиб?

— Думаю, да. Неуверен, но…

Чарлз вспомнил одиночный выстрел из пистолета. К чему рождать пустые надежды?

— Возможно. Мне очень жаль.