Теперь ты ее видишь - Линда Ховард

— Можно назвать и так. Послушай, милая, мне вот-вот стукнет сорок. Я уволился из армии пятнадцать лет назад. Чем я тогда занимался, теперь не имеет значения.

— В известном смысле имеет. Ты знаешь, как выглядят черепно-мозговые травмы, нанесенные тупым предметом. Умеешь заставить людей отвечать на вопросы. Теперь, когда мне известно, что Стокса убили, я вижу свою нынешнюю работу совсем другими глазами. По-моему, убийца стоит рядом с женщиной и смотрит на нее сверху вниз.

Ричард сразу же уловил ход ее мысли.

— Догадалась по расположению мужской туфли?

— Если бы человек подошел, чтобы помочь или провести расследование, он опустился бы на корточки, верно? Посторонний зевака вряд ли стоял бы так близко. Я хочу попытаться продолжить работу над картиной, пока не сплю, и посмотреть, что из этого выйдет. Надеюсь, эта женщина еще жива; возможно, мне удалось ухватить кусочек будущего, и именно потому картина остается незаконченной. Если я сумею ее завершить и увидеть лицо жертвы, может, мне удастся предотвратить убийство.

— Сомневаюсь, что тебе удастся закончить рисунок до того, как все совершится, — мягко отозвался Ричард.

Суини почувствовала, как его забота обволакивает ее теплыми объятиями.

— Но я должна хотя бы попытаться, — прошептала она. У нее внезапно перехватило горло, и она откашлялась. Суини не хотелось опять разрыдаться при Ричарде. Уж если плакать, то только из-за чего-нибудь действительно серьезного, например, из-за мучительного озноба.

— Я знаю. У тебя есть, ручка?

Суини потянулась к ручке и блокноту, лежавшим возле аппарата.

— Вот, взяла.

— Запиши номер моего сотового телефона. — Ричард продиктовал цифры и добавил:

— Сегодня вечером я захвачу телефон с собой. Если что-то случится или тебя опять скрутит холод, звони.

— Сколько же у тебя номеров? — пробормотала Суини. — Это уже третий.

— Есть еще номер факса, если хочешь.

— Вряд ли я стану посылать тебе факсы.

Ричард усмехнулся.

— Береги себя. В последние дни тебе пришлось несладко. Не позволяй неприятностям взять верх над собой.

— Я буду осторожна, — пообещала Суини и вернулась в студию, согретая мыслью о том, как легко и просто они общаются и как приятно чувствовать, что ты с кем-то связана. Чем бы ни угрожало ей дальнейшее развитие событий, теперь она не одинока.

Суини долго рассматривала холст. Если исходить из предположения, что на картине изображена сцена убийства, перспективу следует несколько изменить. Взяв угольный карандаш, Суини легкими штрихами наметила вероятную позу тела женщины, основываясь на расположении ее ног. А если правая ступня мужчины находится здесь, то… левая нога должна стоять вот здесь. Нет, не так. Слишком острый угол зрения. Нужно нарисовать мужчину так, будто он стоит лицом к зрителю — почти прямо, с небольшим поворотом.

Инстинкт подсказывал Суини, что она не ошиблась. Ее пальцы легко порхали по холсту, набрасывая черновые контуры двух человеческих фигур вокруг того, что было нарисовано прежде.

Когда Суини закончила, ее тело сотрясала дрожь; она чувствовала себя такой усталой, будто проработала несколько суток кряду. Сколько времени прошло? Выглянув в окно, она увидела, что уже ночь. Суини не знала, который час, однако бурчание в желудке наглядно свидетельствовало о том, что время ужина давно миновало. Она ощущала легкий, но вполне терпимый озноб. Несмотря на затраченные усилия, ей удалось избежать этого жуткого, пронизывающего до костей холода. По крайней мере пока. Оставалось лишь гадать, как она почувствует себя несколько часов спустя.

Суини протерла глаза и тут же вспомнила, что ее руки измазаны углем. Вполголоса выругавшись, она отправилась в ванную и посмотрела в зеркало. Черные пятна по всему лицу были в порядке вещей. Она вымыла руки и лицо и пошла в кухню.