У любви свои законы - Линда Ховард

Грей повесил трубку и задумался над тем, что ему только что удалось узнать. Фэйт — хозяйка туристического агентства. Неплохо. Повинуясь смутному импульсу, он потянулся к справочнику Нового Орлеана и стал листать раздел с желтыми страницами. Ага, вот: «Холладей трэвэл».

«Позвольте нам позаботиться о вашем отдыхе!»

Значит, у нее уже по крайней мере открыт один филиал, а может быть, где-то есть и другие.

Теперь понятно, откуда у нее взялись деньги на то, чтобы сразу выкупить себе дом. Он усмехнулся, вспомнив, с каким нескрываемым удовлетворением она отвергла его предложение продать дом ему. Но если она так преуспевает, то почему это нужно так тщательно скрывать?

Почему бы не похвастаться в Прескоте, не утереть всем нос и показать, что по крайней мере одна из Девлинов вылезла из грязи в князи и теперь к ней нужно относиться с уважением?

Почему она так усердно лягала под столом свою подружку Марго, когда у той начал развязываться язычок?

Впрочем, ясно. Фэйт опасалась, что он может испортить ей весь бизнес. Во-первых, ей известно, что он пользуется большим влиянием в Луизиане и за ее пределами. Во-вторых, он сам сказал ей, что является владельцем отеля в Новом Орлеане, то есть в том самом городе, где у нее есть филиал и куда она возит своих туристов. Он с легкостью мог бы напакостить ей в ее делах, и она, похоже, не сомневалась в том, что он именно так и поступит, если ему представится возможность.

А с чего бы ей вдруг не быть уверенной в этом? Однажды ночью, двенадцать лет назад, он уже бросил ее лицом в грязь. С тех пор она, наверное, держит его за самого дьявола!

Всего час назад он здорово напугал ее, когда неожиданно затащил в пустую и темную лавчонку. Впрочем, похоже, Красная Шапочка не столько испугалась, сколько взбесилась. Он не забыл, как она пихнула его своим остреньким локотком. Не забыл и того, как яростно и решительно сузились зрачки ее зеленых глаз. А потом… Потом он обхватил ее за ягодицы и прижал к своему дрожащему от возбуждения телу. Неудивительно, что она сбежала от него сразу же, как только он ее отпустил.

С другой стороны… она вроде бы и не сопротивлялась. Более того, приняла его ласку с такой страстью, что у него закружилась голова. Она вся трепетала от желания. И это подействовало на него так сильно, что он и до сих пор не совсем пришел в себя. В какой-то момент вожделение совершенно ослепило его, и он не чувствовал ничего, кроме дикого желания войти в нее. И если бы тот раскат грома не отвлек его внимание, он наверняка попытался бы взять ее прямо там. И плевать на то, что прохожие спешили по своим делам всего в паре футов от них.

Грей не помнил, когда в последний раз так заводился от женщины, что бы та ни делала, как бы ни изощрялась. А Фэйт довела его почти до экстаза одним-единственным поцелуем.

Всего один поцелуй, сладкий и пряный одновременно и такой жаркий, что казалось, он обжег себе рот. Он не мог забыть, как сомкнулись их губы, как она робко обхватила губами его язык… До сих пор чувствовал, как она, трепеща, прижимается к нему. Она хотела его так же сильно, как и он ее.

Ладони стало пощипывать, когда он вспомнил, как обхватил ими ее ягодицы. Грей сжал кулаки, чтобы отогнать это наваждение. Он не ожидал, что возбудится так сильно. Грей привык всегда утолять свой сексуальный голод, как только он возникал, но пропасть, которая лежала между ним и Фэйт, была, казалось, непреодолимой, и это сводило его с ума. Он не мог не думать о своей матери, которая полностью не пришла в себя, пережив невиданное унижение — муж бросил ее ради городской шлюхи. Перед глазами Грей до сих пор стояла и та кошмарная сцена в ванной, когда он увидел, что Моника вскрыла себе вены. Она сидела, сгорбившись, на крышке бачка, а кровь стекала по ногам на пол, образуя лужицу… Не мог он забыть и то, что сам испытал после бегства отца. Тогда его всего скрутило от боли и ярости…