Лицо в темноте - Нора Робертс (2002)

Однако сильные руки барабанщика, лаская ее, оставались почтительными. Пи Эм был слишком заботливым, чтобы навалиться на нее всем телом, слишком вежливым даже в страсти, чтобы ворваться в нее и сделать ее крики искренними. Он овладел ею нежно, размеренно, лишь немного не доведя до пика. С полминуты он приходил в себя, в то время как Энджи изучала потолок, затем, помня о своем весе, перекатился на бок и положил руку под голову Энджи.

— О, это было прекрасно. — Она погладила его по влажной груди, зная, что позже наверху сама удовлетворит себя. — Ты лучше всех, милый. Тебе нет равных.

— Я люблю тебя, Энджи.

Весь этот сумасшедший безымянный секс не для него: уезжая куда-то. Пи Эм хотел знать, что его кто-то ждет дома или в Убогих гостиничных номерах. Как Брайана.

«Не Бев», — заверил себя Пи Эм. Он хотел иметь лишь жену, семью, дом.

— Энджи, ты выйдешь за меня замуж?

Она замерла. На это она могла лишь надеяться, и вот чудо произошло. Энджи уже видела продюсеров, дерущихся из-за нее и огромный белый особняк в Беверли-Хиллз. Она чуть не засмеялась, но, когда, повернувшись, взглянула на Пи Эм, в глазах у нее блеснули слезы.

— Ты серьезно? Ты действительно хочешь этого?

— Я сделаю тебя счастливой, Энджи. Конечно, нелегко быть женой такого человека, как я. Турне, фанаты, пресса. Но мы создадим что-нибудь для нас двоих, и оно будет принадлежать только нам.

— Я люблю тебя таким, какой ты есть, — искренне ответила Энджи.

— Значит, ты согласна? Ты выйдешь за меня замуж, мы создадим семью?

— Я выйду за тебя замуж.

«Семья — дело совершенно иное», — подумала она, снова лежа на полу. Но когда она станет женой П. М. Фергюсона, перед ней откроется единственный желанный путь. Наверх.

Брайан не знал, сколько он еще сможет это вынести: слоняться день за днем по огромному особняку, ночь за ночью делить постель с женщиной, испуганно вздрагивающей от малейшего его прикосновения.

Почти ежедневно он звонил Кессельрингу в надежде что-нибудь услышать. Ему нужно имя, лицо, на которое можно выплеснуть бессильную ярость.

У Брайана не осталось ничего, кроме пустой детской и жены, призрака той женщины, которую он любил. И Эмма. Слава тебе, господи.

Если бы последние месяцы ее не было рядом, он бы, наверное, сошел с ума. Девочка тоже горевала. По вечерам Брайан подолгу засиживался в ее комнате, рассказывал сказки, пел или просто разговаривал. Они могли заставить друг друга улыбнуться, и боль утихала.

Теперь Брайан испытывал ужас всякий раз, когда Эмма выходила на улицу. Даже телохранители, нанятые им провожать девочку до школы и обратно, не могли избавить его от гложущего страха, который охватывал его, едва за Эммой закрывалась дверь.

А что будет, когда дверь закроется за ним? Как бы ни горевал он о сыне, но когда-то ему нужно возвращаться на сцену, в студию, к музыке. Вряд ли можно привязать к руке шестилетнюю девочку и повсюду таскать ее за собой.

И нельзя оставить ее с Бев. Ни сейчас, ни, видимо, в ближайшем будущем.

— Мистер Макавой, извините.

— Да, Элис.

Няня продолжала служить, хотя не было ребенка, ради которого ее наняли. «Теперь она ухаживает за Бев», — подумал Брайан, доставая из пачки сигарету.

— Пришел мистер Пейдж, он хочет встретиться с вами. Брайан взглянул на стол, где валялись разбросанные бумаги, обрывки стихов и нотных фраз.

— Проводи его сюда.

— Привет, Брай.

Одним взглядом менеджер охватил свидетельства мучительной творческой работы, не принесшей особого результата. Скомканные листы, дымящаяся сигарета в переполненной пепельнице, слабый запах алкоголя, хотя только-только наступил полдень.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я заскочил? Есть одно дело, а тебе не с руки заходить ко мне в контору.

— Все в порядке. — Брайан потянулся за бутылкой, которую теперь всегда держал под рукой. — Выпьешь?

— Спасибо, пока воздержусь.