Правдивая ложь - Нора Робертс (2002)

Ева ждала Пола в маленькой гостиной рядом со своей спальней. Здесь царил обычный вечерний беспорядок. Разбросанные журналы, бокал с остатками выдохшегося шампанского, теннисные туфли, сброшенный после ванны яркий махровый халат. Все в этой комнате было ярким и полным жизни, но, взглянув на Еву, сидевшую в удобном глубоком кресле. Пол впервые понял, как она изменилась.

Ее руки казались слишком тонкими и хрупкими, к глазам подкрались морщинки. Безжалостная старость словно накрыла ее лицо прозрачной маской.

Ева подняла глаза, увидела все, что хотела увидеть, и отвела взгляд.

– Как она?

– Сейчас спит.

Пол опустился в кресло. Не в первый раз он приходил сюда ночью поговорить. Ева любила менять обстановку, но многое оставалось прежним, как запахи, которые он полюбил в детстве: ароматы духов и цветов, очень женские ароматы, говорившие о том, что мужчины здесь только гости.

– Как ты?

От озабоченности, прозвучавшей в его голосе, слезы чуть не хлынули снова, но Ева напомнила себе, что покончила со слезами.

– Злюсь на себя за то, что все испортила. Я рада, что ты был рядом с ней.

– Я тоже.

Пол больше ничего не сказал, зная, что Еву не надо подгонять. И она заговорила сама, потому что ему она могла довериться так, как лишь очень немногим.

– Я носила это в себе почти тридцать лет, как носила Джулию почти девять месяцев. – Ее пальцы тихо барабанили по подлокотнику, но даже этот тихий звук раздражал ее, и она опустила руку. – Тайно, с такой болью и отчаянием, каких не может понять ни один мужчина. Я всегда думала, что, когда стану старше – проклятье, когда состарюсь, – эти воспоминания исчезнут. Я забуду, как изменялось мое тело, забуду, как она шевелилась во мне, как я выталкивала ее в мир. Не забыла. – Ева закрыла глаза. – Господи, ничто не изгладилось из памяти.

Ева вынула сигарету из сигаретницы, покрутила ее, прежде чем закурить.

– Я признаю, что жила ярко и счастливо без нее. Я не могу сказать, что каждый день своей жизни скорбела о ребенке, которого держала на руках всего один час. Я никогда не сожалела о том, что сделала, но я никогда не забывала.

Ее голос, ее пылающие глаза… она словно ждала обвинений. Пол лишь коснулся ее щеки.

– Почему ты позвала ее, Ева? Почему ты рассказала ей?

Ее хрупкое самообладание чуть не рассыпалось на мелкие осколки. Она вцепилась в руку Пола. Затем отпустила и продолжила:

– Я пригласила ее сюда, потому что в моей жизни были оборванные нити, которые я хотела связать. Мне казалось, что было бы очень символично – а может, мною двигало тщеславие, – если бы это сделала моя дочь. – Ее глаза засверкали на бледном, окутанном сигаретным дымом лице. – И я должна была увидеть ее. Коснуться ее. Посмотреть своими глазами, какой женщиной она стала. И мальчик, мой внук. Я хотела узнать его. Я совершила много грехов, но, если попаду в ад только за этот, я согласна. Он того стоит.

– Ты говорила ей все это?

Рассмеявшись, Ева раздавила в пепельнице недокуренную сигарету.

– Не успела. Я немного успела сказать до того, как она набросилась на меня, за что я не могу ее винить. Я отказалась от нее и не имела права пытаться ее вернуть.

Ева встала, подошла к окну. Ее отражение проступило в черном стекле, как призрак.

– Но поверь мне, Пол, чем больше я с ней общалась, тем больше любила. Я видела в ней себя, видела Виктора. Ни к одному человеческому существу, за исключением мужчин, я не чувствовала такой тяги, и ни к кому – такой полной и бескорыстной любви. Ни к кому, кроме тебя. – Ева обернулась, посмотрела на него блестящими от слез глазами. – Она была ребенком, которого я не могла иметь. Моим ребенком был ты.

– А ты была моей матерью, Ева. У Джулии была своя мать. Ей нужно время.

– Я знаю. Я знаю.

– Ева, почему ты не сказала Виктору? Она снова отвернулась, прижалась лбом к оконному стеклу.