Святые грехи - Нора Робертс (1997)

— Проблем, доктор? — Он медленно обвел взглядом комнату: цветы, хрусталь на полках, отметил преобладание пастельных тонов убранства. — На мой взгляд, у вас тут довольно уютно.

— Да что вы знаете обо мне, о моей жизни, о моей работе? — Она подошла к столу и оперлась о него обеими руками, пытаясь успокоиться. — Вот эти папки, эти бумаги, эти пленки, видите? В них жизнь четырнадцатилетнего мальчика. Мальчика, который уже пристрастился к спиртному и которому нужен хоть кто-нибудь, кто смог бы открыть ему глаза на самого себя и помочь стать на ноги. — Она резко откинулась назад. В темных глазах застыла пустота. — А вы знаете, детектив, каково это — пытаться спасти чью-то жизнь? Знаете, как это больно, как страшно?! И этой работой я занимаюсь без оружия: винтовку в руки не беру. В течение десяти лет я учусь своему делу. И может быть, со временем, если достанет умения и удачи, я смогу помочь ему. Проклятие! — Тэсс замолчала. С чего это вдруг из-за каких-то двух слов ее так разобрало? — А впрочем, мне не в чем перед вами оправдываться.

— Это верно. — Бен ткнул докуренную сигарету в фарфоровое блюдо. — Извините, что-то меня занесло.

Она шумно выдохнула, все еще пытаясь взять себя в руки.

— Но что я вам такого сделала, что вы так разозлились?

Он не был готов к откровенности, не мог обнажить перед ней свою старую, еще не зажившую, рану — он просто устало прикрыл глаза.

— Вы здесь ни при чем. Просто работа такая. Чувствуешь себя, словно на тонкой проволоке, натянутой над очень глубоким рвом.

— Ладно, будем считать, что это так. — Хотя она не такого ответа ждала, какой хотелось получить: она услышала только полуправду. — Сейчас трудно быть объективным.

— Давайте на время заключим перемирие. Я не слишком высокого мнения о вашей работе, а вы — о моей.

Она немного помолчала и согласно кивнула:

— Договорились.

— Вот и хорошо. — Он подошел к ее столу и взял наполовину пустую чашку с кофе. — Горячего не найдется?

— Нет. Но могу заварить.

— Не беспокойтесь. — Он прижал руку ко лбу, неожиданно почувствовав разламывающую над бровями боль. — Еще раз извините. Работаешь как вол, а получается, что топчешься на месте, единственный полученный результат — так это то, что пресса что-то пронюхала.

— Я понимаю. Возможно, вы не поверите, но я в не меньшей степени окунулась в это дело и чувствую такую же ответственность. — Она опять замолчала, но на сей раз между ними словно протянулась невидимая ниточка, какое-то общее чувство объединило их. — В этом-то вся трудность, верно? В том, что чувствуешь ответственность.

«Она хорошо знает свое дело», — подумал Бен, по-прежнему не отходя от стола.

— Никак не могу отделаться от ощущения, что он готовит новый удар. А мы все так же бродим впотьмах, доктор. Прессу мы завтра убедим, но от этого ничего не изменится. Мы-то знаем, что не продвинулись вперед ни на йоту. И даже если вы выясните причину убийств, очередной жертве от этого легче не станет.

— Бен, все, что я могу, — это рассказать о внутренней сути этого человека.

— Признаться, мне на это наплевать. — Он повернулся и поглядел на нее. Теперь она уже вполне овладела собой. Об этом говорили ее глаза. — Когда мы поймаем его, а поймаем его обязательно, тогда пригодится ваш психологический портрет. Другие добавят к нему что-нибудь свое. Потом вас или кого-то из ваших коллег призовут на освидетельствование и его… отпустят.

— Его поместят в психиатрическую лечебницу. А это не курорт, Бен.

— А по прошествии времени врачебный консилиум объявит его здоровым.

— Все не так просто. Вы знаете законы лучше, нежели я. — Она покрутила спускающуюся с виска прядь волос. И он был прав, и она тоже. Но от этого все становилось только сложнее.