Женщины могут все - Нора Робертс (2001)

— Прошу прощения, но я должна вернуться к родным. Не хочу, чтобы они узнали о случившемся из вечернего выпуска новостей или от незнакомого человека. Мне нужно домой. Теперь вы можете сказать мне… что случилось с моим отцом? И какие распоряжения нужно отдать?

— Мы продолжим расследование. Мой напарник сейчас работает в квартире напротив с бригадой криминалистов. А о распоряжениях я поговорю с другими близкими родственниками.

— Я — его единственный ребенок.

— Мисс Джамбелли, ближайшим родственником считается его законная жена.

София открыла рот и тут же закрыла его. Тай бережно взял в ладони ее дрожавшую руку.

— Понимаю. Конечно… Тай, мне нужно домой.

— Сейчас едем.

— Мистер Макмиллан, у меня есть к вам несколько вопросов.

— Я дал вам свой адрес, — бросил через плечо Тай, ведя Софию к двери. — Вы знаете, где меня найти.

— Угу. — Когда дверь закрылась, Клермонт постучал по блокноту. — Так я и сделаю. — Интуиция подсказывала детективу, что им с напарником придется совершить поездку за город. Причем очень скоро.

Полицейский подошел к двери спальни. Он был уверен: стоит открыть ее, как сосед выпадет ухом вперед. Поэтому он постучал. Может, этот малый будет держаться полюбезнее, когда ему станут задавать вопросы.

Александр Клермонт любил французское вино, итальянские туфли и американские блюзы. Он вырос в Сан-Франциско и был средним сыном в семье, принадлежавшей к твердому среднему классу. Его родители упорно работали, чтобы обеспечить своим трем мальчикам безбедную жизнь и дать им образование.

Его старший брат был детским врачом, младший — профессором в Беркли. Алекс Клермонт хотел стать адвокатом.

Но он родился копом.

Закон копов не имел ничего общего с законом адвокатов. Адвокаты гнули, выкручивали и кроили его так, чтобы было удобно их клиенту.

Он понимал это и по-своему даже уважал.

Но для копов закон был буквой.

Этой букве Клермонт поклонялся.

И сейчас, оказавшись на месте преступления, он думал о букве закона.

— Что ты думаешь о дочери?

Он ответил не сразу, но напарница к этому привыкла. Она вела машину, потому что села в нее первой.

— Богатая, — наконец сказат он. — Светская. Крепкий орешек. Не сказала ничего, кроме того, что хотела сказать. Ей было над чем подумать, но за своими словами она следила.

— Богатая, важная семья. Большой, громкий скандал. — Морин Мейгир затормозила у фонаря и забарабанила пальцами по рулю.

Они работали с Клермонтом уже три года и были полными противоположностями; по мнению Морин, это позволило им найти общий язык после первых стычек и хорошо сработаться.

Она была классической белой женщиной. Ирландкой, веснушчатой блондинкой с розовой кожей, мягкими голубыми глазами и ямочкой на левой щеке. Морин было тридцать шесть лет, она была на четыре года старше Клермонта, состояла в счастливом браке и уютно жила в предместье; Алекс же был убежденным холостяком и горожанином.

— Никто не видел, как этот малый вошел в квартиру. Никакого транспортного средства. Мы проверяем таксистов на случай, если он приехал сюда на такси. Судя по виду тела, он мертв по крайней мере тридцать шесть часов. Ключ от квартиры лежит в кармане вместе с тремя сотнями долларов, мелочью и уймой пластиковых карточек. Золотые часы «Ролекс», золотые запонки с симпатичными маленькими бриллиантами. В квартире много дорогих вещей, которые ничего не стоит вынести. Но никаких следов ограбления.

Алекс бросил на нее быстрый взгляд.

— Это уже серьезно.

— Еще бы. Два бокала вина, один полный, другой полупустой. Отпечатки пальцев только на одном. Его собственные. Застрелен на месте. Никаких следов драки или борьбы. Судя по углу вхождения пули, убийца сидел на диване. Славная маленькая вечеринка с вином и сыром, а потом бах, бах, бах, и нет человека.

— Малый развелся и через день снова женился. Романтическая интерлюдия, закончившаяся плохо?