– Я не хотел стать причиной неприятностей, но мне кажется, что все здесь крутится вокруг завещания, – сказал он, твердо решив сменить тему разговора. – Ты знаешь, что произойдет, если мы с тобой оба умрем прежде, чем завещание будет официально утверждено?

– Рейчел сказала мне, что в таком случае «Хоукс лэндинг» будет разделена между Джиной Бардзини, семейством Риттво и Альдо.

– Рейчел? А откуда она знает?

– Понятия не имею. Надо будет у нее спросить.

Броуди немного подумал.

– У Рейчел ведь, кажется, есть два брата? Я встречал их, но, должен признаться, забыл их имена. У тебя столько двоюродных и троюродных братьев…

– У нас, — поправил Эллиот. – Ты являешься частью семьи, нравится тебе это или нет. Мы связаны родственными узами с половиной семей в долине. Это уходит корнями к нашим прапрадедушкам, когда у итальянцев было принято иметь большие семьи с множеством детей. Когда они женились или выходили замуж, новые родственники становились частью семьи.

– Понимаю, – сказал Броуди, хотя на самом деле ничего не понимал: вся его семья состояла из него самого и матери. – А почему из всех этих родственников именно Риттво стали наследниками? У них что, есть какие-то особенные заслуги?

– Я задавал себе этот вопрос, но у меня нет на него ответа. Отец никогда не любил Рейчел и никогда особенно не отличал ни ее отца, ни ее братьев Эдди и Сэма.

– Какого сорта вино они производят?

– Риттво только выращивают виноград и продают его на свободном рынке. В этом нет ничего необычного. Почти половина виноградарей в долине продают виноград и не производят вино.

Броуди некоторое время о чем-то мрачно размышлял, потом спросил:

– Могли ли Риттво узнать каким-то путем содержание завещания?

– Это возможно. Кто-нибудь в конторе Фреда мог допустить утечку информации. Его секретарь, помощник или один из клерков. Кто знает? Но по закону сразу после того, как они зарегистрировали завещание, любой человек может пойти в суд и потребовать дать ему возможность ознакомиться с ним.

– Мы можем проверить, обращался ли кто-нибудь с таким требованием? – спросил Броуди.

В этот момент он заметил в конце дворика Рейчел в темно-зеленом облегающем платье. Она стояла и теребила свои длинные темные волосы, осматриваясь вокруг в поисках Эллиота. Когда она увидела Броуди, улыбка исчезла с ее лица.

– Мне кажется, у Рейчел серьезные намерения в отношении тебя, – заметил Броуди.

– Да нет! Мы близкие друзья с детства. Только и всего.

Броуди допил свой виски – ему не хотелось оставаться в компании Рейчел ни минуты.

– Ну что ж, мне надо идти. Я заеду к тебе завтра.

Тори обычно очень быстро зарисовывала все идеи, которые ей приходили в голову, и легко отбрасывала незаконченные наброски, зная, что сможет завершить их позднее.

Освободившись от своих житейских проблем, она вновь ощутила прилив творческих сил, и в голове стали появляться интересные замыслы. Сказать о своем решении Эллиоту было непросто, но она знала, что это необходимо сделать, и как можно скорее. Теперь все было позади, и Тори чувствовала необычайную легкость и свободу.

– Чудненько! – сказала она пустому кабинету.

Очередная идея получала графическое воплощение под ее карандашом с необычайной скоростью. Она так была поглощена работой, что не сразу услышала настойчивый стук в дверь. Было уже девять вечера. Кто же это может прийти к ней в кабинет в столь поздний час?

Обычно она без опаски пересекала в вечерние часы темный офис, если надо было подойти к входной двери. Но в последнее время произошло столько разных мрачных и трагических событий, что это не могло не отразиться на ее нервах.

– Кто там? – спросила она чуть дрогнувшим голосом.

– Это Броуди и Пини. Позволь нам войти.

Тори распахнула дверь и не смогла сдержать улыбки. Броуди стоял, освещенный уличным фонарем, а Пини крутился у его ног.