Никому не доверяй - Мерил Сойер

Эллиот взял Тори за руку и притянул к себе. В следующую секунду она уже оказалась у него под мышкой, словно тщательно подогнанная деталь конструктора, которая предназначалась именно для этого местоположения.

– Спасибо, что пришла, – обратился к ней Эллиот. – Пойдем к семье.

«И это все? – подумал Броуди. – Ему больше нечего мне сказать? Вот это да!» Однако вслух он ничего не произнес.

По-прежнему держа Тори за плечи, Эллиот развернулся и стал спускаться вниз по пригорку, направляясь к могиле, вокруг которой переминались с ноги на ногу члены его многочисленного семейства. Наблюдая эту картину, Броуди подумал: а не совершил ли он ошибку, приехав сюда? Он совершенно не рассчитывал оказаться в центре скорбного круга и поэтому сейчас ощущал себя не в своей тарелке. Однако долго размышлять об этом было некогда: отец Тори взял его под локоть и чуть ли не насильно повел вниз по склону пригорка.

Первыми к могиле подошли, разумеется, Эллиот и Тори. Эллиот словно из воздуха выхватил откуда-то стул, поставил его возле пожилой дамы под черной вуалью и усадил на него Тори. Затем обвел взглядом собравшихся и сообщил всем:

– Это Броуди.

В то же мгновение все головы повернулись в сторону спускавшегося по холму Броуди, и он почти физически почувствовал, как его обшаривают взгляды многих пар глаз – карих, черных, синих, как у него самого. Это было удивительное ощущение: Броуди словно оказался в нокауте и теперь, сквозь туманную дымку, смотрел на людей, которые в одночасье оказались его семьей. Сходство между ними бросалось в глаза при первом же взгляде, и это снова вызывало в его душе ощущение нереальности. Странно! Как странно все это, черт побери!

– Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, – услышал он свой собственный, чуть охрипший голос.

– Мальчик! Мой мальчик! – внезапно вскрикнула женщина под черной вуалью, а затем вскочила со стула и бросилась к Броуди.

Инстинкт велел ему отступить назад, но он остался стоять там, где стоял. Женщина приблизилась к нему, откинула с лица вуаль и уставилась на него заплаканными глазами – такими же голубыми, какие он привык видеть каждое утро, глядя в зеркало. Непроизвольным жестом Броуди снял черные очки и посмотрел прямо в глаза этой незнакомой женщины. Ее седые волосы резко контрастировали с оливковой кожей, она была привлекательна, даже несмотря на свой возраст, а уж в юности эта женщина наверняка вскружила немало голов.

Броуди, не отрываясь, смотрел на женщину и в то же время ощущал, что взгляды всех остальных прикованы к нему. Однако он не обращал на это внимания, напряженно размышляя о том, кто эта женщина и почему она так смотрит на него.

После недолгого молчания она воскликнула:

– Слава всевышнему! Вот ты и дома!

В следующий момент пожилая дама упала на грудь Броуди, словно последние слова окончательно лишили ее сил, и ему ничего не оставалось, как подхватить ее. Руки женщины обвили его шею, она прижалась к нему и поцеловала – сначала в одну щеку, потом в другую.

– Я – тетя Джина, сестра твоего несчастного отца, – с надрывом произнесла она, и слезы снова потекли по ее щекам.

Броуди только и смог, что кивнуть. Он вообще терялся, когда любая женщина рядом с ним начинала плакать. Его мать никогда не позволяла себе распускать нюни, а женщины, которые были в его жизни, использовали слезы лишь для того, чтобы покрепче привязать его к себе. Впрочем, это у них никогда не получалось. Однако теперь все обстояло иначе.

Броуди снова почувствовал себя не в своей тарелке, если не сказать большего. О, черт! Ведь ему всего-то и нужно получить ответы на несколько вопросов, а затем убраться отсюда к дьяволу, за тридевять земель.

– Мы с ним были двойняшки, – продолжала говорить женщина. – У меня не было человека ближе, чем он, а у него – ближе, чем я. Не представляю, как я буду жить без него!