Тигриные глаза - Ширли Конран

— Понятно, ты не любишь Сюзанну, но нельзя же оскорблять бедную женщину только за то, что она думает, что испражняется фиалками, — проворчал Бриз, закрывая за собой дверь их гостиничного номера.

Сбросив свою темно-красную накидку, Плам неуверенными шагами направилась в спальню.

— Бедная, где уж там! Не скрою, она раздражает меня — и прежде всего, наверное, тем, что у нее есть все, о чем только может мечтать женщина. Но это не дает ей права быть такой высокомерной.

— Кто бы говорил!

— И если не по форме, то по сути я была права! — Плам сбросила атласные фиолетовые туфли.

— Ты была не права и по сути, ты их расстроила и поставила в неловкое положение! Это наши клиенты и наши друзья! — Бриз в гневе расхаживал по спальне.

— Тем более надо было сказать им, что им подсунули фальшивку. И пока еще прошло совсем немного времени, они, наверное, смогут вернуть ее Малтби. — Нащупав резинку под юбками из золотистого шифона, Плам стала стягивать с себя колготки.

— Я не уверен в этом. Малтби будет сопротивляться, потому что ему больше ничего не остается. А ты не можешь позволить себе нажить врага среди немногих своих покупателей в Нью-Йорке. Даже если ты права — а я в этом сомневаюсь, — посланцы, приносящие дурные вести, обычно лишаются головы.

— Я права! — Плам наконец справилась с колготками.

— Откуда в тебе эта чертова уверенность? Сюзанна правильно сказала, ты видела картину при плохом освещении и всего одну или две минуты.

— Ты не хуже меня знаешь, что первый взгляд — самый точный. — Плам была уверена в этом, именно в первое мгновение хороший глаз сопоставляет мимолетную вереницу подсознательных ассоциаций из мозгового хранилища образов, и внутренний компьютер вырабатывает на основании этого так называемое шестое чувство.

— Да, но у тебя нет ничего, кроме единственного года пребывания в провинциальной художественной школе. Малтби выставит против тебя целую армию дипломированных экспертов. — Бриз раздраженно обернулся и уставился на Плам. — Уж они-то постараются выставить тебя на посмешище! В лучшем случае это станет еще одним спором в кругах искусствоведов о подлинности картины, а в худшем — ты окажешься вовлеченной в публичный скандал, причем в самый неподходящий для тебя момент!

— Я знаю, что это фальшивка, — упорно твердила Плам. — Я проверила ее булавкой, когда никто не смотрел.

Бриз, конечно, знал, что в старину торговцы всегда носили булавку за отворотом пиджака: поверхность старых картин тверда, как стекло, ее булавкой не проткнешь, а если острие легко вонзается в краску, то картина не может быть старой.

— Слава богу, что этого не видела Сюзанна! — вздохнул он.

— Бриз, мне кажется, ты и сам заметил, что это подделка. Из-за этого ты чувствовал себя неловко, ты был смущен.

— Ты, как всегда, права! И я объясню почему. На следующей неделе я надеюсь договориться с Певенски о твоей выставке в Нью-Йорке сразу после Венеции, когда твоя популярность возрастет. Певенски хорошо знает твой огромный потенциал, знает, что ты не получаешь сумасшедших денег и готова пойти на его условия. Но он не любит скандалов.

— У Певенски одна из лучших современных галерей на Нижнем Бродвее. С какой стати ему беспокоиться из-за сомнений, возникших по поводу подлинности какого-то голландского натюрморта семнадцатого века? И почему мне не следует раздражать Малтби? — Плам тщетно дергала «молнию» на своем кукольном платье из золотистого шифона.

— Тебе не следует настраивать против себя мир искусства.

— Ага! Заговор молчания!

В мире искусства было не принято даже шепотом упоминать о подделках. Это было табу. Подрывалось доверие публики, снижались объемы продаж, нарушалась вся финансовая структура мира искусства.

Бриз пожал плечами.