Тигриные глаза - Ширли Конран

Если не считать этих завершающих мазков, Плам не видела, чтобы Билл писал картины. Он все время крутился среди торговцев, заключал сделки и иногда посещал клиентов, если требовалось реставрировать картину на месте. В этих случаях Билл брал с собой старомодный докторский саквояж с древними бутылочками, на которых были наклеены бирки с загадочными формулами — BY385 или VFloGA975, производившие большое впечатление на клиентов. Между тем бутылочки содержали всего лишь обычный спирт, ацетон или скипидар.

Через несколько недель работы в мастерской на Армада-роуд Плам поняла, какой зыбкой может быть грань между реставрацией, переделкой и подделкой картины, и ей стало от этого не по себе. Она ни разу не видела, чтобы картина подделывалась от начала и до конца, однако все время раздумывала, почему ей и другим рабыням запрещен вход на верхние этажи мастерской Билла. И почему туда приходят темные личности, столь непохожие на тех веселых торговцев, что наведывались в их подвал, чтобы условиться о выражении коровьей морды? Но Биллу тоже становилось не по себе, когда она начинала донимать его расспросами.

Через три месяца после того, как Плам проработала на Армада-роуд, от Билла ушла любовница. Билл быстро принял ванну, приложился к бутылке с виски и попытался возложить эту роль на Плам, но она отнюдь не жаждала очутиться в его объятиях. Вскоре Билл уволил ее, объяснив это тем, что ее свободный, размашистый стиль не подходит для их тонкой и точной работы.

Медленно шагая по пустынному холлу и прислушиваясь, как ее шаги гулко разносятся в тишине заброшенного дома, Плам вспоминала, какое здесь царило пятнадцать лет назад веселое оживление.

— Ты по-прежнему выглядишь, как маленький ангелочек Пьетро делла Франческа, противная девчонка, — подмигнул ей Билл. — А известно ли твоему преуспевающему мужу, что ты работала у меня?

Плам остановилась в нерешительности.

— Вижу, что нет, — ухмыльнулся Билл, обнажив безупречные вставные зубы. — Ну да ладно, я слишком стар, чтобы нарываться на неприятности. Проходи сюда. — Он указал на комнату слева от входа. Окна этой комнаты, выходившие на улицу, всегда были закрыты ставнями, потому что здесь хранились картины: и вновь поступившие, и те, что находились в работе, и готовые к отправке. Сейчас в комнате было пусто.

— С чем пришла, Плам? — спросил Билл, закурив дешевую сигарету. — Я больше не занимаюсь делами. Если и делаю что-то, то только ради старых друзей. — Взгляд его помимо воли опять стал плотоядным. — У меня был инфаркт, и доктора сказали, что пора угомониться. Мне ведь семьдесят два — что, не похоже? В общем, вот уже два года как свернул.

— Свернул, как же, рассказывай кому-нибудь другому, — оборвала его Плам. — Мне кое-что попадалось из твоих работ. — Она достала из сумки диапозитив и сунула ему в руки. — Это же твоя муха, Билл.

Билл пригляделся к натюрморту Сюзанны и усмехнулся.

— Помнишь ту агентшу с Кенсингтон-стрит, — сказала Плам, — которой приходилось содержать мужа-алкоголика? Ту, которая просила тебя дырявить свои подделки, а затем чинить их, чтобы они не были подозрительно целехонькими, если кто-нибудь поставит их под ультрафиолетовые лучи.

— А-а, Тереза, — задумчиво произнес Билл. — Прелесть девочка. Говорил ей, что никогда больше не найду такого клиента, который бы платил мне сначала за порчу своей работы, а затем за ее восстановление. Да это было-то всего пару раз, два морских пейзажа, насколько мне помнится.

Он бросил окурок на пол и, тщательно затоптав его, вернулся в холл, где принялся внимательно разглядывать диапозитив у веерообразного окна.

Плам прошла вслед за ним.

— Билл, мне нужно от тебя всего лишь письменное подтверждение того, что эта картина побывала в твоей мастерской. И все. Я заплачу за это тебе, тут не будет никаких проблем.

Все еще глядя на диапозитив, Билл сказал: