Тигриные глаза - Ширли Конран

— Не знаю, но она может не обращать ни на кого внимание, — весело откликнулась Дженни. — И вообще поступать так, как ей заблагорассудится, а это немногие могут себе позволить.

— Это могут себе позволить все, кто сидит здесь. — Плам обвела взглядом зал ресторана. — И что же, по-твоему, все они счастливы?

Блистательные и влиятельные дамы Нью-Йорка, как курочки на насестах, восседали среди ароматного изобилия весенних цветов. Подтянутая кожа их физиономий была блестящей и гладкой, сквозь жидкие волосы, истерзанные краской, сушкой и завивкой, просвечивали лысины. Они проявляли железную волю, отказываясь от деликатесов, вместо того чтобы впихивать их в свои разодетые и отощавшие от диеты тела, и пили только дистиллированную воду. Некоторые из них были самыми могущественными женщинами мира, которые создали себя собственными руками.

— Я как-то не так представляла себе вершину успеха, — вслух размышляла Плам. — Во всяком случае, не как ленч в «Ла Гренуй». — Она повернулась к Дженни. — Но вот что меня убивает — я чувствую себя такой же, как они. Изголодавшейся и опустошенной. У меня есть все, что я хотела, — семья, слава, деньги. Так почему же я не чувствую себя счастливой? Почему я ощущаю, что в жизни моей что-то не так, хотя и не знаю, что именно?

— Может быть; у тебя слишком много всего, — смеясь, заметила Дженни. — Может быть, тебя это испортило, подружка. У большинства женщин просто нет времени, чтобы поломать голову над вопросом, счастливы ли они.

После ленча они разбежались в разные стороны: Дженни — опустошать полки «Блумингдейла», а Плам — на последнюю примерку туалетов для поездки в Австралию. Желтое такси резко затормозило у салона на Седьмой авеню. Шофер, не говоривший по-английски, шумно заспорил на сербохорватском по поводу чаевых, и она смущенно сунула ему еще пару долларов, после чего он щелкнул задвижкой замка, и она смогла выбраться на тротуар.

Маленькая круглолицая китаянка Анна Суй была такой же застенчивой, как Плам, и такой же, как она, упрямой и уверенной в том, что касалось работы. Плам любила ее оригинальные модели, в которых неуловимо ощущалась ностальгия по прошлому. Некоторые платья были явно романтического характера, другие напоминали о хиппи шестидесятых годов. Все это было словно увеличенный гардероб куклы Барби, а деловые костюмы выглядели соблазнительно. Анна изготовила также несколько рыцарских шляп, расшитые жемчугом вельветовые панталоны и кавалерийские сапоги. Плам пришла в восторг от этих почти театральных нарядов и экстравагантных шляп. Надев шлем с кольчугой, какие носили древние японские воины, она приняла воинственную позу и, изобразив на лице ярость, поглядела в зеркало. Жаль, что шлем нельзя надевать на встречи с журналистами.

Плам задернула шторы, за которыми скрылось усеянное звездами небо Нью-Йорка, и отправилась в постель. Она решила лечь пораньше, не дожидаясь Бриза, он знакомился с последними работами Дика Смита и предупредил, что вернется поздно.

Она проспала недолго. Часов в одиннадцать она проснулась, охваченная предчувствием беды. Ее била дрожь, во рту пересохло так, что язык не шевелился. Она лежала в темноте роскошной гостиничной спальни, пытаясь уловить хоть малейший звук, но слышала только громкие удары собственного сердца. Из-за приоткрытой двери в холл послышался слабый шорох. Замирая от страха, она дотянулась и включила ночник, ожидая, что вот-вот из темноты к ней метнется невидимая рука и стиснет ее мертвой хваткой.

Комната наполнилась мягким светом. Плам окинула взглядом вазы с белыми благоухающими нарциссами, мебель в стиле английского барокко, солидно разместившуюся на темно-зеленом ковре, охотничьи эстампы, аккуратно развешанные по стенам. В комнате не было никого. И тем не менее Плам ощущала чье-то тяжелое, угрожающее присутствие, словно кто-то притаился и ждал, когда она снова заснет, чтобы с куском провода в руках неслышно шагнуть к ней из… гостиной? Ванной? Небольшого холла?