Тигриные глаза - Ширли Конран

— Да, в Международном фонде исследований в области искусства. Их головной офис находится в деловом центре, но они работают в основном с музеями, галереями и страховыми компаниями. Там тебе в лучшем случае могут посоветовать обратиться к эксперту по голландским натюрмортам, но не более того.

— Почему?

— Потому что ты не ученый и не представляешь никакой крупной организации, которая могла бы позволить себе выплатить крупный гонорар за консультацию.

Плам обиженно поджала губы.

— Ты хочешь сказать, что они не будут со мной разговаривать, если я не смогу заплатить? Тогда почему это не заинтересует полицию?

— Ты же не какая-нибудь эксцентричная маленькая леди, и наш ленч проходит не в романе Агаты Кристи. В реальной жизни полицейское управление Нью-Йорка по уши занято вылавливанием реальных трупов из Гудзона, преследованием реальных распространителей наркотиков, а также тем, чтобы не попасть под обстрел реальных банд малолетних преступников на мотоциклах. У полиции нет времени заниматься расследованием махинаций в мире искусства, от которого они балдеют, потому что ничего в нем не понимают, за исключением разве что Джо Кинана да Винсента Сабо из всей нью-йоркской полиции, но я сомневаюсь, что у этих двоих найдется время, чтобы помочь тебе, Плам.

Он прервал свою речь на время, пока официант подавал салат.

— Полиция бессильна перед такими преступлениями. Все упирается в деньги. Сколько правительство может выделить на охрану произведений искусства, привлекающих со всего мира туристов, которые, в свою очередь, приносят стране огромные доходы? Они ведь приезжают в Италию не для того, чтобы осмотреть заводы «Фиат». Но правительство ни за какие деньги не сможет научить копов или таможенников распознавать раритеты. И если уж мошенникам удастся морочить классных искусствоведов и даже агентов, которые всю жизнь тренируют глаз, то что уж говорить о копах?

— Разве они не могут выйти на того, кто фабрикует подделки?

— Возможно, но в сфере живописи у копов нет того опыта, какой они накопили с обычными преступлениями. Тут они способны и мотивы понять, и внедрить в преступный мир информатора. Но делать подобное, не понимая мира искусства, — все равно что носить воду решетом. Однако им надо вначале что-то увидеть и потрогать — труп, например. А в мире искусства им не за что ухватиться. — Лео помолчал, пока официант подавал тертый сыр «Пармезан». — Копы будут смотреть на такое преступление и не смогут его увидеть, — убежденно продолжал он, — потому как не в состоянии отличить подлинное произведение искусства от фальшивки. И им непонятно, почему кто-то другой так уверен, что именно этот мазок кисти не может принадлежать Пикассо или другому мастеру.

— Лео, ты хочешь сказать, что обычный полицейский не может помочь мне, потому что не в состоянии отличить Гварди от Каналетто?

— Примерно так, особенно в США. Там среди полицейских почти нет знатоков живописи, — Но если мошенничество с картинами — третья по денежному обороту преступная деятельность в мире, то как насчет ФБР и Интерпола?

— В ФБР один-единственный специалист, в Интерполе их несколько. В Лондоне три криминальных эксперта, в Нью-Йорке только два и один в Лос-Анджелесе. Да! Есть еще специально обученное полицейское подразделение итальянской полиции, оно могло бы помочь. Но все его люди остро необходимы в самой Италии.

— Специально обученное? — Плам хотелось узнать о нем побольше.

— Прежде всего проверяют их зрение, чтобы исключить дальтонизм. Их учат рисовать, определять возраст материалов. Они изучают приемы изготовления подделок, особенности манеры знаменитых художников; овладевают и основами химии, чтобы проводить анализ состава красок.

— Выходит, что их учат, как делать фальшивки?

— Выходит. Итальянцы полагают, что надо быть художником или самому уметь подделывать картины, чтобы распознавать подделки других.