Имя - Смерть - Анна Малышева

– Че-го?! – удивился тот. – Молодой, а такой деловой! Может, тебе пятерки хватит?

– Пятерку оставь себе или Таньке шоколадку купи, – отпарировал Денис. – Мне срочно надо пятьдесят тысяч, ну, позарез!

– Зачем это? – спросил Иван, залезая в карман за деньгами. Мальчишка ему все-таки нравился.

– Тамагошу куплю.

– Это что такое?

– Ну ты и серый… У нас у всех в классе тамагоши есть, прикинь, только у меня нет! Отец зажал деньги, которые мне за хорошую учебу дает, говорит – всякую дрянь покупаешь…

– Держи!

– О, класс… – протянул Денис, выхватывая у Ивана пятидесятитысячную купюру, и затараторил как заведенный:

– Тамагоша – это такой виртуальный друг в коробочке. Его надо кормить, поить, играть с ним, если заболеет – лечить. А если несколько раз не покормишь – он умрет. Прямо как человек. Еще у него семь жизней…

– А говоришь – как человек, – оборвал его Иван. – У человека всего одна.

Денис его уже не слушал:

– Ладно, я побежал. Ты ее дождись, не уходи, ладно? Она обрадуется!

– Куда ты намылился?

– Тамагошу куплю. Тут внизу, в одном ларьке продается.

И мальчишка, зашнуровав кроссовки, исчез за дверью. Иван обошел квартиру, проверил запасы продуктов в холодильнике, заглянул во все кастрюли. Увидел в одной из них борщ, но разогревать не стал, хотя проголодался. Зашел в Танькину комнату, примостился в кресле и закрыл глаза. И сам не заметил, как уснул.

Разбудил его поцелуй и лукавый шепот:

– Ты что – с ночной смены пришел?

Он встряхнулся, потянул к себе Таньку. Та нехотя отбивалась, оглядываясь на дверь:

– Мать дома! Пусти! Сейчас обедать будем.

Он все же усадил се на ручку кресла и вдохнул ее запах. Сквозь муть духов пробивался собственный запах ее кожи – пряный, сладковатый. Танька присмирела, гладила его по коротким, ершистым волосам, бормотала тихо-тихо:

– Куда пропал, а? Телефона нет, адреса нет, ничего нет.

– А я специально тебе адреса не оставляю, – усмехнулся он. – Чтобы сильнее ждала!

– Я уже поняла, что ты специально прячешься, – шептала она. – Ведешь себя как женатый. А может, ты и правда женатый?

– Паспорт тебе, что ли, показать? – устало спросил он. – Достань и посмотри.

– Где?

– В штанах.

Она доверчиво полезла ему в карман, он поймал ее руку, прижал к бедру, передвинул повыше. Она рассмеялась:

– Жу-у-лик противный… Имей совесть, мать все слышит.

– А мы с тобой тихонько! – Иван ухватился за медную пуговицу на ее джинсах, но она отскочила, сердито прошипела:

– Я тебе серьезно говорю, ну что за свинство?!

– Каким словам ты без меня научилась, – покачал он головой. – Ладно, подождем, пока тебе самой захочется.

Тут она обиделась всерьез. Уселась на диван, схватила какой-то журнал и, закусив накрашенные губы, принялась его просматривать. А Иван рассматривал девушку. Танька училась на парикмахера, и ее пунктиком было менять прическу и цвет волос почти каждый месяц. Сегодня она была каштановая и челка закрывала брови. А в прошлый раз, когда они виделись, Танька была кудрявой блондинкой.

– Ничего, тебе такой цвет идет, – одобрил ее прическу Иван.

Она не отреагировала. Он смотрел на ее склоненное лицо, на длинную челку, на густо накрашенные ресницы, опущенные над журналом… И вдруг сквозь Таньку увидел другую. Белокожую, круглолицую, черноволосую. Увидел беспощадно подведенные черные глаза, ее усмешку, крупную родинку между грудей – как медальон… Эта родинка ему тогда очень приглянулась… Он даже не пытался прогнать наваждение – напротив, ему хотелось задержать его подольше… Но Танька вдруг подняла голову, и все пропало.

– Я тебя не приглашала, – сказала она, будто продолжая начатую тему.

– Я могу уйти, если так, – равнодушно ответил он.

– Матери бы постыдился! – продолжала она.