Эксклюзивное интервью - Сандра Браун

А что делала ее глупая, дурная мать? Упрекнула ли она его когда-нибудь за нарушение венчальной клятвы? Ругала ли она его за безразличие к собственной дочери, ведь, будучи слишком занятым своими похождениями, он не удостоил своим вниманием ни одной стадии ее развития? Отчитывала ли она его за то, что он самый нелюбящий и невнимательный родитель в истории? Даже после его смерти сказала ли она хоть кому-нибудь, каким отъявленным сукиным сыном он был?

Нет. Она пышно похоронила его и потом, не в силах жить в одиночестве, пришла домой и проглотила пачку таблеток.

Одна неделя — двое похорон.

"Да, мистер Бондюрант, вы действительно задели за живое».

Барри вышла из-под душа и дотянулась до полотенца. Она читала в книгах, слышала в телепередачах, в общем, знала из психологии. Девочки, отвергнутые отцами, идут двумя путями: л ибо становятся нимфоманками, ищущими любовь и внимание в любой форме, с любым встречным, либо совсем отвергают мужчин, обычно в пользу других женщин. Барри не сделала ни того, ни другого. Она не стала шлюхой, выпрашивающей мужского внимания для поддержания собственной значимости. Не пошла она и другим путем. Ее сексуальные аппетиты ограничивались мужчинами. В обществе физически привлекательного, обаятельного и более-менее умного мужчины она получала от секса истинное удовольствие. Одним ее непреклонным правилом было устанавливать время, место и уровень общения. Она называла это выстрелами. До сексуального эпизода этим утром. Она никогда еще так не теряла контроля над собой. Такое бездумное, неосторожное, беспечное погружение в страсть опасно для психики любого. За примером далеко ходить не надо — ее собственная мать. Барри дала себе обет не повторять ее фатальной ошибки, мать слепо любила отца, и он злоупотреблял ее любовью.

Барри была не прочь отдать мужчине свое тело, когда у нее возникало такое желание и позволяли обстоятельства. Но она поклялась не позволять своей голове и особенно сердцу увлечься любовью.

Грэй проснулся в тот самый момент, когда подушкой накрыли его лицо. Он инстинктивно попытался вытащить из-под подушки пистолет, но руки его были прижаты к кровати: видимо, нападавший нагнулся над ним. Грэй напрягался и боролся, выгибался, пытался вдохнуть воздух, которого не было.

А негодяй смеялся.

Грэй узнал весельчака секундой раньше, чем подушку откинули. Спенсер Мартин так и лучился улыбкой.

— Здесь, вдалеке, ты становишься изнеженным, старина.

Грэй отпихнул его и скатился с кровати.

— Ты, проклятый лунатик! Я мог тебя убить.

— Хочешь переиграть все заново? — спросил Спенс, все еще смеясь. — Это я бы тебя убил.

— Какого черта ты здесь делаешь? Проникаешь в мой дом, играешь в какие-то игры! О Боже, который сейчас час?

— Я тоже рад тебя видеть, Грэй. — Спенс последовал за ним до самой ванной комнаты. — Ты потерял несколько фунтов.

Грэй снял с вешалки голубые джинсы, натянув их, поприветствовал своего бывшего коллегу.

— А ты малость поправился. Шеф-повар Белого дома, видимо, знает свое дело.

У Спенса улыбка не сходила с лица.

— Знаешь, чего мне не хватало после того, как ты ушел?

— Моего шарма?

— Полного отсутствия у тебя такового. Многие лебезят передо мной. Я доверенный советник и лучший друг президента. Не важно, насколько я груб с людьми, они прогибаются и всегда готовы поцеловать мою задницу. Но только не ты, Грэй. Ты со всеми обходился одинаково. Как с дерьмом, — добавил он.

— И поэтому ты здесь, да? Соскучился?

Он повел Спенса на кухню. В доме были лишь одни часы, да и те над кухонной плитой. Грэй проверил время. Почти полдень. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как он развлекал Барри Трэвис в этой комнате. Странная симметрия происходящего не ускользнула от него.

— Ты никогда не любил смеяться, Грэй. Но было удобно иметь тебя под рукой. Ты прекрасно выполнял свои функции.

Грэй красноречиво посмотрел на Спенса.