Стриптиз в кино - Нэнси Бартоломью

— Привет, Фрэнсис, — сказала я еще со слезами в голосе. — У меня все в норме. — От этого невинного вранья стало еще хуже, и я снова заревела в три ручья.

— Скажи, что с тобой, сестричка? — закричал он.

— Ничего… ничего. Извини, Фрэнсис. Просто вдруг расклеилась. Бывает, сам знаешь.

Он, видимо, не очень знал, потому что спросил в лоб:

— Тебя кто-то обидел? Ты опять в беде?

Опять… Он, конечно, в первую очередь имел в виду то событие, связанное с “холостяком” Тони, после которого я — уехала из дома, из Филадельфии. А кроме того, он был уверен: я вообще живу под постоянной угрозой. Брат ненавидел мою работу, и все попытки объяснить ему, что, с моей точки зрения, в ней нет ничего оскорбительного, успеха не имели. Сестра-стриптизерша — эти слова звучали для него омерзительно, он не хотел видеть за ними просто еще один вид работы, приносящей к тому же неплохой доход.

— Нет, Фрэнсис, — повторила я. — Ничего серьезного. Просто кое-какие личные проблемы.

— Опять двадцать пять! — проворчал он. — Надеюсь, этот тип не колотит тебя? А не мешало бы!

— Фрэнсис, ты не забыл, что я уже взрослая? — Он ничего не ответил — то ли не хотел, то ли не знал ответа. — Фрэнсис, — повторила я, — передай маме, что я звонила. Просто скажи, больше ничего. И спасибо за внимание, как говорят ораторы.

Я повесила трубку. Это было не слишком вежливо — так обрывать разговор, но у меня уже больше не оставалось сил думать о родном доме, о любви. Тем более говорить об этом. Позвоню ему завтра, извинюсь, если надо…

— Кьяра! Твой номер следующий! — услышала я голос Рыжика и обрадовалась возможности переключить свои мысли и эмоции.

Что ж, если мне фатально не везет в любви, буду танцевать и танцевать, и разыгрывать женщину-вамп, и соблазнять, и принимать соответствующие позы. И зарабатывать на жизнь.

Я помчалась к своему стулу и зеркалу, отвоеванным у заезжей нахалки, а по пути достала из шкафчика костюм по названием “Джейн в джунглях”. Из зеркала на меня глядело распухшее от слез лицо с размазанной косметикой. Я молниеносно навела порядок, пригладила и подколола волосы, переоделась и появилась на сцене, как раз когда ди-джей включил мою выходную песенку.

— С тобой все в порядке, Кьяра? — успел спросить меня режиссер.

Он уже не в первый раз проявлял заботу, и я с благодарностью чмокнула его в щеку, от чего парень покраснел как рак и добавил, что может поговорить с Винсентом, чтобы тот отпустил меня домой пораньше.

— Спасибо, не надо, — сказала я и чмокнула его в другую щеку, что он перенес уже намного спокойнее. Недаром говорят: человек такое животное, которое ко многому привыкает, и довольно быстро. Даже к унижениям и убийствам.

И вот я уже не думала ни о чем, кроме музыки, под которую танцевала, но, впрочем, обращала внимание на всех новеньких и стареньких зрителей и по привычке мысленно определяла, как себя поведет тот или другой из них. Так же по привычке безразлично-зазывно улыбалась, с наигранным интересом всматривалась в их лица… В общем, обычная рутина. Только сейчас она казалась мне более докучной, чем всегда. Просто невмоготу…

Красавчик Алонцо Барбони по-прежнему сидел за своим столиком, но вид у него был злой, неприветливый рядом с ним Барри Змей, наш агент. Какие у них могут быть дела? Барри больше слушал, что говорил собеседник, порой вставляя одно-два слова и делая при этом жест рукой, как бы желая сказать: “Ну что я могу поделать? ” Или: “Это все, о чем может идти разговор”.

Алонцо говорил очень тихо, наклонившись, не сводя глаз с собеседника. На лбу у итальянца пульсировала вена, лицо раскраснелось. Эти подробности я заметила, когда танцевала вблизи их столика, но приходилось все время двигаться по сцене, потому я не могла уловить ни слова.