Жертва любви - Джорджетт Хейер

Грум маркиза вывел из конюшни оседланную лошадь. Вайдел крепко сжал руки матери:

– Простите меня, maman, но я обязан жениться на Мэри.

Она ответила сыну слабым пожатием:

– О, мой дорогой, мой самый любимый на свете, пусть будет так, но я прошу об одном – прежде приведи ее ко мне. Я помогу тебе все устроить, а потом, может быть, мы уговорим отца не сердиться на тебя.

Он заколебался:

– Если я сделаю так, как вы просите, его ярость падет на вашу голову.

Герцогиня, улыбаясь, покачала головой:

– Может быть, Джастин сначала и посердится на меня немного, но быстро простит. Он прекрасно знает, что я так и не стала важной респектабельной дамой, оставаясь прежней сорвиголовой, способной на шальные выходки. А ты весь в меня, дорогой.

– Не надо было вам приезжать сюда. – Маркиз выпустил ее руки, отрывисто приказав груму вывести лошадь со двора и держать у гостиничного входа. – Я забыл свой кнут, – сказал Вайдел герцогине и пошел в гостиницу.

Она торопливо последовала за ним в холл, потом по коридору. Маркиз словно вихрь ворвался в гостиную, чем сильно смутил сидевших около камина и державшихся за руки Фредерика и Джулиану.

Метнув в их сторону злой взгляд, он схватил свой плащ и кнут для верховой езды. Джулиана сказала счастливым голосом:

– Это была ошибка, Вайдел. Мы любим друг друга и были чудовищно несчастны в разлуке. Но теперь мы никогда, никогда не станем ссориться!

– Вы меня глубоко растрогали, – ответил маркиз и обратился с добродушной насмешкой

к Комину: – Ждешь от меня поздравлений, Фредерик? Господи, и как я только вытерпел ее эти три дня! На твоем месте я колотил бы ее не переставая с утра до вечера.

Он повернулся к двери, но в ней, загородив путь к выходу, стоял дядя Руперт с пыльной бутылью и бокалом в руках.

– Это ты, Вайдел? – радостно удивился дядюшка. – Клянусь, я счастлив, что мы приехали сюда, хотя, признаюсь, сначала был против Дижона. У этого толстого негодяя хозяина в подвале оказалось шесть дюжин бутылок доброго вина. Я скупил у него почти все да еще прихватил на редкость хорошего портвейна, давно такого не пробовал. Ну-ка глотни, сынок, тебе понравится. – Налив в бокал бургундского, он протянул его Вайделу.

Маркиз одним махом опрокинул в себя вино и поставил бокал на стол.

– Вполне приемлемо, – заметил он.

– Господи, спаси его, неразумного! Да разве так пьют прекрасное вино? – Лорд Руперт был обескуражен. – Портвейн будем пробовать после обеда, и, если ты с ним обойдешься так же, пеняй на себя. Тогда я умываю руки и не желаю иметь с тобой ничего общего. Серьезно тебя предупреждаю.

– Я вообще не собираюсь обедать, – ответил Вайдел, – а теперь – с дороги, Руперт, я тороплюсь.

– Не будешь обедать? – недоверчиво переспросил лорд Руперт. – Жаль, подадут каплуна и жареную телятину, а уж пирог с дичью так хорош, что и желать большего невозможно!

Но племянник, решительно отстранив дядюшку, зашагал прочь. Глядя ему вслед, лорд покачал головой с огорченным видом.

– Сумасшедший! Совершенно сумасшедший!

– Нет, это ты ненормальный, – убежденно сказала Леони. – Зачем ты скупил столько вина? Каким образом ты собираешься переправлять его в Англию? Я не собираюсь ехать в карете вместе с шестью дюжинами бутылок бургундского! Это совершенно не comme il faut.

– А почему бы нам не нанять еще одну карету? Пожалуй, я так и сделаю. И перестань спорить со мной, Леони. Тем более что ты протащила меня через всю Францию по такой ничтожной, глупой причине, бесплоднее затеи в жизни не видел!.. И ни одного словечка жалобы из моих уст! Признаюсь, ты оказалась права насчет Дижона. Если бы не твоя настойчивость, я никогда бы не увидел этого славного бургундского. А теперь, когда мне так повезло, я собираюсь доставить это вино в Англию во что бы то ни стало, и гори все огнем.

– Но, Руперт, это ведь не так важно, как…