Если бы знать - Лиза Джексон (2002)

Ник поднялся на лифте на пятый этаж и без труда нашел палату 505. Дверь была приоткрыта. Из скрытых динамиков приглушенно звучала инструментальная версия старой битловской песни. Коридор был удивительно пуст: ни персонала, ни других пациентов. Впрочем, местная администрация вполне могла выделить для миссис Кейхилл целое крыло. Почему бы и нет? Ведь Алекс здесь – свой человек. Зря, что ли, покойный Сэмюэл Кейхилл отваливал больнице щедрые куски через свой благотворительный фонд? Теперь Алекс может хоть все здание снять для себя, если пожелает. С него станется.

Ник отворил дверь в затемненную палату. На единственной кровати лежала пациентка – очевидно, Марла. Алекса не было, и не удивительно – Ник пришел на несколько минут раньше назначенного.

Палата выглядела стандартно. В металлических поручнях кровати отражается бледный свет единственной флюоресцентной лампы. У постели бессменным часовым стоит капельница – закачивает Марле в вены глюкозу и бог знает еще какую дрянь. Букеты цветов в вазах и зелень в горшках немного расцвечивают унылый больничный интерьер. Белая корзина, перевязанная оранжевой лентой, до краев полна открытками от доброжелателей. Шторы приподняты не доверху, и кровать остается в тени.

Ник медленно приблизился к кровати. Хоть его сюда и пригласили, чувствовал он себя незваным гостем.

Марла лежала на спине. Неузнаваемое, страшно распухшее лицо переливалось багрово-фиолетово-черной радугой кровоподтеков.

– Господи Иисусе! – прошептал Ник. И это – Марла?

Жалость перехватила горло. Ник мог убеждать себя, что боль и гнев от ее предательства давно позади, что все схоронено и забыто, но теперь, стоя над ней, не мог сдержать острого, болезненного сострадания к жалкому существу, в какое превратилась его свояченица. На кого она похожа! Все лицо в кровоподтеках, голова с одной стороны обрита, на голом черепе явственно темнеют швы.

Сжимая стальной поручень, он вспоминал ту, прежнюю Марлу. Сказочная красавица, воплощение женственности – такой была Марла Эмхерст в то беззаботное время, когда еще не стала миссис Александер Кейхилл, еще не променяла любовь Ника на обручальное кольцо его брата.

Воспоминания, долгие годы запертые в темнице мозга, властно хлынули наружу. Мысленному взору Ника предстала та, далекая Марла – бесстрашная длинноногая девчонка, слишком хорошо сознающая свою неотразимую прелесть. Господи боже, как балдел он от ее выгнутых бровей, точеных скул и бездонных зеленых глаз!

Что же сталось с той дерзкой красоткой? Как она превратилась... в это? В несчастную, изуродованную калеку, прикованную к мониторам и капельнице, не сознающую ничего вокруг себя? Где та Марла, что когда-то в маленьком домике в Мендичино, на скрипучей кровати, целовала Ника в кончик носа и озорно подмигивала, прежде чем начать сладостный путь вниз по его телу?

– Черт побери! – воскликнул он. – Что с тобой сделали, Марла?

Но тут же, тряхнув головой, отбросил сентиментальные воспоминания. Все это ложь. Она его использовала. Грубо и цинично. А он позволял себя дурачить.

И, черт побери, едва снова не поддался ее чарам.

Хотя какие уж тут чары! И все же, хоть теперь Марла и была страшна как смертный грех, хоть она ничем не напоминала ту прежнюю красавицу, Ник слишком хорошо помнил, что за женщина скрывается под изуродованной оболочкой.

– Как же ты могла этим кончить? – прошептал он. Глаза ее под веками задвигались. Ник ощутил, как шевельнулись волосы на затылке. Разве она не в коме?

– Марла! – прошептал он. Имя ее едва не застряло у него в горле. – Марла!

Медлекно, страшно медленно, словно на веках ее покоилась вся тяжесть мира, она приоткрыла глаза. На Ника глянули огромные черные зрачки, окруженные тоненькими ободками зелени.

Сердце его пропустило такт. Она моргнула и снова открыла глаза, по-прежнему глядя прямо на него.

– Я думал... – Он до боли в руках сжал холодный поручень. – Я лучше позову доктора или сестру.