Клубника со сливками - Светлана Лубенец

Молчаливый и мрачный Гарик аккуратно сложил выписку из роддома, засунул ее себе в карман, а к отказу присовокупил Риммину записку, которую она ему написала, когда пришлось срочно уехать на похороны бабушки. Почерк был один к одному. Так что Римма не сможет отпереться от этого отказа.

– Ну и что ты на это скажешь? – спросил Гарик тяжелым голосом.

Римма некстати вспомнила сказку про волка, семерых козлят и про то, как кузнец выковал волку тоненький козий голосок. Может быть, он ковал его из меди или какого-нибудь другого звонкого металла. Голос Гарика был явно кован из чугуна.

– Ничего, – выдохнула Римма. Ей все равно ни от чего не отпереться: ни от брошенного ребенка, ни от того, что она якобы всю жизнь липла к мужчинам. Она – сплошной порок и безобразие.

Гарику явно не понравилось, что она выражает свои чувства столь односложно, и он решил сменить тактику. Он присел перед Риммой на корточки, взял ее холодную руку в свою, заглянул в глаза и проникновенно сказал:

– Я пришел не упрекать. Раиса сегодня уехала в рейс. Сказала, что Олю пока оставила у подруги. Когда она приедет, давай все же возьмем девочку…

Это было уже чересчур. Перебор. Римма выдернула свою руку из ладони Гарика и, шипя, как змея, но все-таки очень четко, чтобы до него лучше дошло, произнесла:

– Пошел вон! Убирайся ко всем чертям вместе с Раисой и… этой…. девчонкой! Она мне не дочь! Она… она… неизвестно кто… Ненавижу… Я вас всех ненавижу!!! Убирайся!!! И никогда больше не попадайся мне на глаза!!!

Гарик горько покачал головой, посмотрел на нее со смесью жалости и, как ей показалось, презрения.

– Хорошо, – сказал он. – Уйду. Но приду позже. Когда Раиса вернется из рейса.

* * *

– Евстолия Васильевна! А где «Часослов», который стоял в шкафу в бывшем кабинете Николая Витальевича? – спросила Лариса, перерыв все книжные полки в квартире, исключая те шкафы, которые находились в спальне свекрови.

– Это какой же «Часослов»? – удивленно выгнула остатки бровей Евстолия.

– Ну, тот, вроде бы… девятнадцатого века, с цветными миниатюрами?

– А ты, голубушка, откуда про него знаешь?

– А я… а мне… Юра как-то показывал… В общем, хвастался. Говорил, что очень ценная книга…

– А тебе она на что ж?

– Да… И-илюшка по истории что-то такое проходит… реферат ему писать надо… Хотела ему показать, чтобы, значит, работа лучше получилась…

– С ума сошла, Лариска! Кто ж такую редкость ребенку на рефераты пускает? Рефераты пусть в читальном зале пишет!

– Я когда про «Часослов» вспомнила, самой захотелось на него еще раз взглянуть. Очень красивые там иллюстрации. Так где книга-то?

– Врешь ты все, Ларка! Я тебя насквозь вижу. Какая-то у тебя нужда в ней есть, но даже расспрашивать не стану, потому как «Часослова» нет, – Евстолия вздохнула и надсадно закашлялась.

– Как нет?! – испугалась Лариса.

– А вот так! Нет, и все!

Евстолия прикрыла глаза, но из щелочек очень внимательно следила за лицом невестки, и оно ее не подвело. Оно недовольно скривилось. Лариса закусила губу и внимательно оглядела книжные шкафы.

– И все-таки я не понимаю… Недавно же она еще была… эта книга…

Старуха так неожиданно и широко раскрыла глаза, что Лариса нервно дернулась.

– Откуда тебе знать, как давно она была у нас в доме, если ты, кроме программки телевидения, никаких печатных текстов в руках не держишь? – спросила Евстолия.

Лариса не ответила. Свекровь обожгла ее взглядом и спросила опять:

– Как ты думаешь, откуда я взяла те сумасшедшие деньги, что дала тебе на агентство?

– На «Агенересс»? – взвилась Лариса.

– Вот-вот! На него?

– То есть… вы хотите сказать, что…

– Да… Я продала «Часослов».

– Но зачем?!!! Вы сами говорили, что книги Николая Витальевича только дорожают со временем! Как вы могли?! Это же Юрино наследство!!

– А мы с тобой на Юрия его и пустили. Разве нет?

– Но как же…