Мужчина-подарок - Светлана Лубенец

Тамарка, осторожно ступая, подобралась к холодильнику и брезгливо, лишь кончиками длинных ноготков, вытащила из узкой щели нечто, напоминающее засушенную и расплющенную во время сушки летучую мышь. Вытащилась эта мышь довольно легко, с сухим треском лопнувшего пыльного мешка. Окутанная несвежим облачком пыли Тамарка сказала:

– Узнаю родимое. Слушай, – она зыркнула глазами на балкон, где обнявшись беседовали Горыныч с Михайлушкиным, – а этот твой… супермужчина… Как у него с носками?

– Понятия не имею! Но я знаю, что надо сделать, чтобы никогда об этом и не узнать.

– Да? И что же?

– Чтобы не вляпаться в носки, не стоит, милая моя, выходить замуж, – глубокомысленно изрекла я.

– Ну и дура будешь, если не выйдешь. Его мигом подберут да еще и зацелуют до смерти, даже если ненароком обнаружат вот такую прелесть… – и она качнула михайлушкиным носком, – в своей косметичке или под подушкой!

– Скажи, Тамарка, вот что такого есть в этом Воронцове, что все женщины воспринимают его чуть ли не как голливудского героя? Он же совершенно обыкновенный! И даже не слишком симпатичный! Так… гражданин средней руки.

– Не скажи… – томно покачала головой Тамарка. – Он очень даже… У него что-то такое магнетическое во взгляде и очень обаятельная улыбка. Иногда писаные красавцы не могут так посмотреть на женщину, как этот твой Егор.

– На тебя он, значит, тоже уже успел «обаятельно посмотреть»?! – кровожадно спросила я.

– Боюсь, Надя, что он на всех так смотрит, а потому Михайлушкин-то, может, и лучше вместе со своими носками…

В этот момент мужчины как раз вернулись к нам с балкона. Денис опять выглядел несколько подувядшим, но еще пара стопочек коньяка снова ввергла его в благодушное настроение. Мы вчетвером еще посидели, пока не смели с лица стола все, что на нем стояло, вплоть до последних крошек торта. Только тогда насытившиеся и удовлетворенные Михайлушкины-2 засобирались восвояси.

– Я сказал твоему Денису Васильичу, что сверну ему шею, если он еще раз явится к тебе домой непрошеным татарином, – заявил Горыныч и потянулся ко мне с поцелуями.

– А Тамарка сказала, что ты уже успел на нее как-то по-особенному посмотреть. Она даже предлагала мне равноценный обмен: мне обратно Михайлушкина, а ей тебя. Как ты на это смотришь?

– Я тебе уже сказал, что убью твоего Михайлушкина, если что…

– А Тамарку? Вихрь, а не женщина! К тому же очень любит стирать мужские носки… У меня тут собрала завалявшиеся…

– А я состоятельный человек и потому грязные носки сразу выбрасываю. Твоя Тамарка со мной со скуки помрет.

– С тобой разве помрешь! – довольно улыбнулась я и отдалась его рукам и губам.

Чем черт не шутит, может, я все-таки влюбилась? Может, он не такой уж и бабник, а просто обаятельный мужчина?

Когда мы опять уже отдыхали на диване, купленном на михайлушкинские деньги, я решилась наконец спросить о работе:

– Егор, неужели ты в самом деле никогда больше не вернешься к Шаманаеву? Ты ведь теперь знаешь, что он подставил «Вкуснодар» и нас вместе с ним не из самодурства, а из-за жены.

– Натянуть нос заказчику и своим сотрудникам из-за бывшей жены, являющейся к тому же еще и вздорной шлюхой, – это и есть самодурство!

– Неужели ты, Горыныч, никогда не был так влюблен, чтобы тебе голову начисто сносило при виде любимой женщины?

– Однажды было… Только она этого не оценила, как и Лидка Шаманаева. С тех пор я стараюсь трезво смотреть на женщин.

– И что ты такого разглядел в женщинах на трезвый взгляд? – с некоторой опаской спросила я.

– Тебе ведь не понравится, что я скажу!

– А ты все равно скажи. Мне хочется тебя понять.

– Ну, как знаешь, сама напросилась… Я разглядел, что практически все женщины такие же шлюхи, как Лидка и… еще одна… ты ее не знаешь… Только некоторые умело маскируются до поры до времени, а остальные и не скрывают.