Наслаждение и боль - Энн Мэтер (2002)

Карлос обычно ужинал рано вечером, а потом проводил час в обществе отца, перед тем как Элизабет укладывала его спать. Лаура в это время была свободна. Она приняла ванну и переоделась в кремовое шелковое платье с подолом в мелкую складку, длиной на несколько дюймов выше колен. Она причесалась, уложив волосы в пышный пучок на шее, и слегка коснулась нескольких точек пузырьком с любимыми духами. Она не радовалась предстоящему ужину. Присутствие дона Рафаэля превратит его в настоящую пытку, и она решила предпринять какие-то шаги, чтобы получить разрешение есть в детской. Но для этого неизбежен разговор с Рафаэлем, что не доставит особой радости, особенно после утреннего происшествия.

Почему она всегда оказывалась перед ним в невыгодном положении? Он ведь фактически заставил ее остаться здесь, почему же еще нужно донимать ее придирками? Она покачала головой. Раньше он не был таким, что-то случилось с ним, после чего он стал таким желчным. Она почему-то не верила, что причиной тому только смерть Елены. Она вздохнула, вспомнив тот сумбур в мыслях, который произошел в то утро, когда она прочла злополучное объявление в «Тайме», где предлагалась эта должность. Безусловно, она не предполагала, что может возникнуть такая сложная ситуация.

Она спустилась вниз по лестнице в семь пятнадцать. Лиза говорила ей, что семья обычно ужинает в семь тридцать и у них принято собираться в гостиной заранее для аперитива. Лаура, конечно, с удовольствием избежала бы такой церемонии, но она должна повиноваться: у нее нет выбора, поскольку распоряжение исходит от самой доньи Луизы.

Войдя в гостиную, она застала там одного дона Рафаэля. В большой комнате с высоким лепным потолком царил дух роскоши и элегантности. Длинные золотистые занавеси обрамляли высокие, закругленные сверху окна. Их было много, и они тянулись вдоль всего здания — одни выходили в сад, другие — во внутренний двор, а некоторые — на отвесные скалы, спускавшиеся к берегу моря. Пол покрывал узорный персидский ковер, гармонировавший со всей обстановкой гостиной, где стояли стулья с высокими спинками и кожаные темно-коричневые кресла, большой буфет ломился от коллекции фигурок из нефрита и слоновой кости.

Дон Рафаэль, черноволосый и изысканно красивый в своем смокинге, сидел, погруженный в глубокое раздумье, около небольшого резного бара, лениво вертя в руках стакан с напитком. Когда она вошла, он взглянул на нее оценивающе и чуть цинично. Лауре было все равно, как он оценивает ее облик. Его дерзкий взгляд словно приподнимал ей юбку, вполне консервативную для Лондона, но здесь выглядевшую неприлично короткой. Крепко сжав кулаки, она вошла в комнату, подошла к полированному буфету, где стояла коллекция статуэток, и сделала вид, что они интересуют ее. Она предпочла бы даже появление Ро-зеты Бургос, чтобы прервать неловкое молчание. Его нарушил дон Рафаэль, он поднялся и произнес с прохладной вежливостью:

— Могу я предложить вам, сеньорита, какой-нибудь напиток? Шерри? Коктейль?

Лаура повернулась к нему с небрежностью, на какую только была способна, и покачала отрицательно головой:

— Спасибо, ничего не нужно. — И она снова принялась изучать статуэтки. — Эти вещи очень красивы, не правда ли?

Он отошел от бара, подошел к ней и встал позади так, что она все время чувствовала его внимательный, прикованный к ней взгляд. Затем он заговорил:

— Мой отец начал собирать эту коллекцию около сорока лет тому назад. После его смерти я добавил к ней очень немного.

— Вас это не интересует, сеньор? — Голос Лауры слегка дрожал.

— Не очень. Мои таланты направлены на более практические дела. Я занимаюсь поместьем и виноградником.

— Но конечно, поместье не может занимать все ваше время. Мужчине нужно расслабляться.

Он повернулся к ней так, что она уже видела его лицо.

— А вы, конечно, специалист по мужским потребностям, — съязвил он.