Дорога надежды - Анна Голон, Серж Голон

Она поднесла ладонь к глазам. Сверкание заполненных водой лагун, своим блеском напоминавших блеск луидоров, словно пригоршнями разбросанных по бухте, ослепляло ее. Одуряющий запах огромной, раскинувшейся перед ней равнины, поросшей морскими водорослями, вызывал в ней легкий приступ тошноты. Видно было, как вдали в золотистой дымке покачивалось несколько белых парусов, как бы прилепившись к скалам.

Перед фасадом дома по красноватой и запыленной площадке даже в этот жаркий час сновали неутомимые обитатели Салема, облаченные преимущественно в темное, в высоких черных шляпах, с серебряными или стальными кружевами спереди по моде английских пуритан времен революции 1649 года, возглавленной суровым Оливером Кромвелем.

Женщины, почти все одетые в ярко-синее, с большими белыми воротниками, в чепчиках, чья униформа указывала на их статус «вольнонаемных», то есть лиц, не возместивших полностью стоимости проезда в Новый Свет тем, кто кредитовал им дорогу. Что не мешало им разгуливать с непринужденным видом уверенных в себе женщин, которые однажды приняли решение пересечь океан, добровольно избрав рабство.

Все эти люди проворно сновали взад-вперед, славные граждане Массачусетса, устремленные к некой цели, сосредоточенные на выполнении некой задачи, однако не настолько, чтобы не бросить мельком любопытный взгляд на жилище сэра Томаса Кранмера, где, как всем было известно, остановились гости из Голдсборо, и не заприметить у окна ту, которую повсюду от побережья до пограничных поселений называли не иначе как «Прекрасной француженкой».

Ибо в Салеме зевак было не меньше, чем во всех портах мира, где море выбрасывает на берег, независимо от того, нравится вам это или нет, печетесь вы о своей душе или готовы погубить ее, все разновидности человеческой породы, то обнадеживающие, то вызывающие беспокойство, но к которым поневоле приходится приноравливаться, раз уж вы рискнули заняться коммерцией.

Знатную француженку достаточно хорошо знали обитатели Салема, им были известны многие факты ее биографии и в частности тот, что она спасла от скальпирования или рабства в Канаде группу английских землепашцев из Андроскоггина на севере Мэна.

Знали также, что она — жена авантюриста-дворянина, который, хотя и был французом и, разумеется, католиком, поддерживал дружеские отношения с Массачусетсом, настолько дружеские, что строил для него суда на здешних верфях.

Словом, приезд супругов означал очередной подъем деловой активности в городе и позволял под благовидным предлогом познакомиться с этой парой поближе.

Приглашенная присутствовать в качестве почетной гостьи на муниципальном совете Салема — честь, от которой ей легче было бы отказаться, — она, не колеблясь, согласилась на неудобства, облачившись в просторную накидку с тем, чтобы скрыть признаки скорого материнства (ведь она была на седьмом месяце беременности) от суровых и высоконравственных кальвинистов, которые, поклоняясь Христу, настоятельно рекомендовали при этом своим адептам:

«Плодитесь и размножайтесь!» Впрочем, строгим представителям пресвитерианской веры следовало призывать к этому со всей возможной осторожностью, еще лучше, если бы этого можно было достичь с помощью Святого Духа. Памятуя также о том, что Св. Павел, блюститель парижской нравственности, осудил женские волосы как орудие греховного искушения и что пуритане были солидарны с ним в этом вопросе, Анжелика покрывалась косынкой из тафты, поверх которой надевала широкополую шляпу, сжимавшую ей виски и вызывавшую нестерпимую головную боль.

За все время путешествия она ни разу не почувствовала усталости. И вот теперь страдала от придавившей землю тяжелой влажной духоты и не смогла дождаться заключения совета.

«Я едва не потеряла сознание».