Любящее сердце - Мэри Бэлоу

Дженнифер напрочь запретила себе думать о том, что любой грех достоин прощения, если человек искренне раскаивается в содеянном. Нельзя сказать, что она не замечала некоторой предвзятости в своем отношении к Торнхиллу. Если бы речь шла о постороннем человеке, она, со свойственным ей чувством справедливости, могла бы заметить, что он остепенился и готов искупить вину. Но к Торнхиллу это не относится. Если бы он действительно стал другим, не оставил бы мать своего ребенка вместе с собственным отпрыском за границей одних. Нет, он вовсе не собирался искупать грехи. Торнхилл достоин лишь презрения.

* * *

– Так что, как видишь, я оказался в ловушке. Теперь у меня осталось только прошлое. Ни настоящего, ни будущего.

Альберт Бойл и граф Торнхилл обедали в клубе. Бойл изливал другу душу.

– Но ты ведь еще не объяснился? – пристально взглянув на приятеля, спросил граф.

– Слава Богу, нет.

Бойл с мрачным видом крутил в руках бокал, не поднимая глаз на Торнхилла.

– Я знал, что так и будет, Гейб. Стоит потанцевать с одной особой чаще, чем с другими, и она уже вобьет себе в голову, что дело в шляпе, что ты уже покупатель. Розали Огден, черт побери!

– Я думал, что ты если и падешь жертвой, то только к ногам мисс Ньюмен.

– Мисс Ньюмен, – протянул Бойл, – маленькая блондинка, мечта любого мужчины. – Он насупился и уставился в бокал. – А на ее месте вдруг оказалась мисс Огден. Серая мышка, сама заурядность. Ни лица, ни ума, ни приданого. Мисс Огден, с которой я танцевал и ездил кататься лишь потому, что Фрэнк попросил меня об этом, намекая, что иначе бедняга весь сезон простоит у стенки.

– А она надеется получить руку и сердце? Мать ее ждет этого от тебя? Ты не обязан на ней жениться, Берти. Ты ведь не скомпрометировал девушку? Я правильно понимаю?

– Да нет, конечно! Избави Бог. Но Розали не из тех, кого можно свернуть с пути истинного. Знаешь, Гейб, я решил завтра утром поехать к ней и сделать предложение, пока совсем не извелся.

Граф Торнхилл промокнул салфеткой губы. Что-то в этой истории было ему совершено непонятно. Как это случилось? Когда он перестал понимать своего лучшего друга? Они с Берти были почти неразлучны еще со школьной скамьи.

– Зачем тебе это? Ты не влюбился, случаем? Не могу поверить, что это так.

Торнхилл представить себе не мог, как вообще можно полюбить Розали Огден. В ней, казалось бы, напрочь отсутствовали качества, способные сделать женщину привлекательной. Берти же, напротив, был молод и хорош собой, богат и умен и без труда мог добиться благосклонности любой девушки по своему выбору.

Сэр Альберт надул щеки и с шумом выдохнул.

– Вот так бывает, Гейб, – сказал он. – Ты танцуешь с девицей потому, что тебе ее жалко. Ты пытаешься представить, каково это – ложиться спать с мыслью, что за весь вечер тебя никто не пригласил. А потом ты приглашаешь ее покататься в парке по той же причине. А затем на лодке. А потом снова приглашаешь танцевать. И вдруг постепенно начинаешь осознавать, что за невзрачной внешностью кроется что-то другое. Что она молчалива не от глупости, а от застенчивости. Что внутри она нежное и кроткое создание. Что она любит котят до беспамятства и готова заплакать, когда видит мальчишку-трубочиста, карабкающегося по крутой крыше. Что она норовит проскользнуть в детскую сестры и с удовольствием играет со своими маленькими племянниками и племянницами, вместо того чтобы сидеть в гостиной и слушать взрослые разговоры. И вот тогда она перестает быть для тебя невзрачной тихоней.

– Так ты и в самом деле ее любишь! – сказал граф, как завороженный глядя на друга.