Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

Ах, Нита, как бы мы были с тобой счастливы, если бы ты не предпочла мне этого сосунка. Ничто тебя не оправдывает. Даже наше с ним родство. Нет, форель «Дворецкий» просто изумительная. Интересно все-таки, где ты сейчас: в аду, в раю или где-нибудь неподалеку? Я видел твое завещание и видел могилу — этого слишком мало, чтобы убедить меня в твоей кончине. Да и Тото ведет себя более чем подозрительно. Я грешным делом полагаю, что ты обосновалась где-то там, куда твоя внучка, как птичка, защищающая свое гнездо, никого не подпускает. И знаешь, с каждым днем я восхищаюсь ею все больше и больше. Есть в ней какая-то загадка, тайна, как в истинной женщине наших кровей и наследнице славного рода.

Кстати, мне понравилось, как она относится к внезапному богатству, свалившемуся на нее из глубины веков. Ты удивлена, милая, что я об этом осведомлен? Но знала бы ты, сколько приспособлений нынче изобрели, чтобы подглядывать, подслушивать, обманывать. Нынешним шпионам нет нужды думать, они могут прибегнуть к помощи этой аппаратуры. Я ее не люблю, это недостойно настоящих врагов, но что поделать — мои помощники не гнушаются подобных средств. Правда, они узнали только про письма, да так и не поняли чьи, но Александра Львовна посвятила меня в эту давнюю историю.

Впрочем, у меня пропал интерес к твоей квартире и твоим сокровищам. Наша Тото не станет по ним убиваться — что ж толку их отнимать? Отнимать нужно то, что ценят, тогда месть приносит хоть какое-то удовлетворение. Я пока не отыскал у своей праправнучки слабого места. Может, это ты, дорогая моя? Я бы не слишком удивился.

А может, это безумная надежда и тебя нет вовсе? Ах, Нита, Нита, если бы ты перестала терзать меня — как бы я был тебе признателен.

Да, радость моя. Я ведь вот о чем. У нашей девочки завтра состоится персональная выставка, и я намерен ее посетить. А все-таки Тото уродилась в меня: вот и склонность к живописи — тоже от меня.

Влад доел свою рыбу, удовлетворенно промокнул губы салфеткой и небрежно швырнул ее на стол. Полузакрыв глаз, пригубил белое вино из высокого изящного бокала.

— Тебе бы понравилась теперешняя жизнь. Уверен. Ну, за тебя, любимая.

* * *

Татьяна заявилась к бабушке под вечер.

— Хороша, канашка! — одобрила старуха, окидывая внучку оценивающим взглядом.

— Ба! — обрадовалась Тото. — Полжизни хочу у тебя узнать, да все как-то руки не доходят: а что такое канашка?

— Тоже мне вопрос вопросов, — пожала плечами Антонина Владимировна. — Не знаю. Но могу предположить, что это производное от канальи. Только ласковое такое.

— Наверное.

— Судя по тому, что ты снова поменяла все, что только подлежит изменению… — начала бабушка.

— Еще что-то осталось, — успокоила ее Татьяна. — Но я сразу за это примусь, как только обнаружу. Скажи, а голодных и неприкаянных детей в этом доме кормят?

Бабушка указала вилкой на блюдо с голубой форелью:

— Присаживайся, присоединяйся. Я сегодня такого «Дворецкого» сварганила. Сбрызни лимончиком. Вина?

— И водки тоже.

— У твоего — это выходит уже что прапрадеда — был любимый денщик, — мечтательно улыбнулась Нита, — так вот готовил он — пальчики оближешь. Это центральный персонаж всех семейных легенд.

— Нешто я не помню, господин хороший? — обиделась Тото. — С тех пор все денщики в нашей семье звались Бахтиярками, правильно? О-о-о-о. Ба, не знаю, как там насчет Бахтияра, но это выше всяких похвал.

Антонина подождала, пока внучка утолит первый голод, и спросила:

— Солнышко мое, а теперь ответь мне серьезно. Что случилось?

— Боюсь, я не смогу объяснить. Ничего особенного не случилось. А вот весь мир вокруг меня взял и рухнул.

— Он не позвонил? — предположила Нита, наливая Тото еще вина.