Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

— Наоборот, удивительно, — сердито возразил Юрка. — Сам посуди: вот-вот мы спихнем дело в архив, у нас такой карт-бланш, нечто мы чумовые, чтобы своими руками себе же на шею висяк пристраивать? Значит, сдадим мы его, забудем и дело с концом. Зачем нам такого вот свидетеля подсылать? Утопить эту неизвестную Татьяну? Привлечь к ней наше внимание? А зачем? Что в ней особенного?

— Не знаю, — сказал Николай. — Не уверен. Ну что, айда по домам, отоспимся и на свежую голову будем думать. А дело приготовь, мы его закроем. До поры до времени. Чтобы зря не раззадоривать родимое начальство. Когда понадобится, чем закрыли, тем и откроем. Лады? Да, учти, завтра с утра меня не будет: в парк пойду, живописцами интересоваться.

— Придется тебе все-таки с женщиной знакомиться, — сказал Юрка. — Ишь как вас судьба сталкивает, не отвертеться.

— Не накаркай! — завопил Варчук.

* * *

Утро в Машкиной квартире наступило неприлично рано, с унылым, серым рассветом. Татьяна, свежая и бодрая, зарядила уже кофеварку, приготовила тосты с сыром и беконом, и теперь возилась с точильным камнем, бормоча что-то о хозяйках, которые не точат ножей до тех пор, пока оными ножами можно будет отрезать разве что растаявшее масло.

Машка выползла из спальни, зевая, протирая кулачком глаза. Ее волосы представляли собой странное сочетание кустиков и рожек, что заставило Татьяну прыснуть со смеху.

Машка неодобрительно на нее поглядела, затем перевела укоризненный взгляд на часы в виде домика с медведем, висевшие на стене.

— Уму непостижимо. Половина шестого. Петушиное время. А она уже поет. Поделись секретом, как тебе удается прилично выглядеть в такую рань?

— Учись, учись, пока я жива: встаешь в шесть, а просыпаешься в двенадцать! — И тут же, без перехода включилась в новую стадию беседы: — Так говоришь, твой ненаглядный без ума от холодного оружия? Это просто чудесно. Который там час? Мамочки мои! Я опаздываю в свинячий голос!

Машка забубнила все еще сонным и монотонным голосом:

— Ну куда можно опаздывать в это время? На вчерашний троллейбус?

— Я тебе скажу, но это между нами, девочками. Утром должен приехать Андрей, и я совершенно не хочу, чтобы он думал, что я не ночевала дома.

Машка сразу проснулась, будто на нее вылили ушат ледяной воды, и вытаращила на подругу круглые глаза.

— То есть ты кроткая и послушная. К тому же — нежная и трепетная. Это что-то новенькое в нашем репертуаре.

Татьяна подняла к потолку указательный палец:

— А ты думала?

* * *

Она открыла ему двери до того, как он надавил на пуговку звонка, и от этого недвусмысленного признания в том, что его здесь с нетерпением ждали, на сердце у Андрея растаяла сладкая медовая лепешечка.

— Доброе утро! — сказал он непривычно мягким голосом, которому и сам поразился. — Вы куда-то собрались?

Татьяна в очередной раз поразила его, не став лукавить, притворяться или кокетничать.

— Нет, — ответила просто и легко, как если бы говорила с давним другом, — это я вас встречаю. Из окошка выглядывала… Так что случилось?

Вообще-то Андрей не слишком хорошо понимал, что говорит и делает, погрузившись в себя. Он давно, возможно что и никогда, не испытывал таких ярких, острых переживаний и потому на окружающее реагировал слабо. Но от звука ее голоса встрепенулся:

— А? Что? Почему случилось?

— У вас по телефону был странный голос, — пояснила Татьяна.

— Вы об этом? Забудьте. Пустое, мелкие неприятности. Даже не неприятности, а досадное недоразумение. Неважно. Важно другое: вчера я был в одном доме…

Она коснулась прохладными пальцами его руки, заставив вздрогнуть.

— Простите, что перебиваю, но, может, и нашу скромную обитель почтите вниманием? Не на пороге же разговаривать.