Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Встреча оказалась вовсе не такой, как я ожидала. Начав выяснять, в каких условиях живут дети, я обнаружила, что все в полном порядке, хотя им приходилось следовать жестким правилам воспитания отпрысков королевской крови. У Элеоноры имелись собственные фрейлины, за которыми бдительно надзирала мадам де Гальвен. Девочка получала весьма широкое образование – к чему, несомненно, приложила руку моя просвещенная золовка Маргарита. Ни ко мне, ни к моим сестрам никогда не относились столь требовательно, но Элеонора, похоже, была вполне довольна и жаловалась лишь, что тетя так далеко живет. Я пообещала ей, что Маргарита скоро приедет, подавив обиду, что всего два года спустя мне приходится искать расположения собственной дочери. Вряд ли стоило обвинять Маргариту, что та слишком хорошо о ней заботилась.

Утрехт сообщил мне, что у Карла «хрупкое телосложение», чем, видимо, обосновывалось постоянное присутствие армии чиновников вокруг него. Мне не нравилось, что мой сын полностью изолирован от мира, вынужден посещать изнуряющие уроки и подчиняться этикету, согласно которому его даже в уборную должны сопровождать трое слуг. Вспомнив, как мой брат Хуан любил ездить верхом и стрелять из лука и вообще как всем нам нравилось бывать на открытом воздухе, я предложила позволить Карлу обычные для детей развлечения. Епископ возразил, что его высочество будет обучаться всем необходимым искусствам по достижении надлежащего возраста. Неужели мне хочется, чтобы мой единственный сын поранился, размахивая мечом, или упал со своенравной лошади?

– Он не единственный мой сын, – ответила я и вышла, ощущая комок в горле.

Тем не менее я распорядилась, чтобы с сегодняшнего дня все трое детей не менее двух часов в день проводили на свежем воздухе, вдали от книг и прочих обязанностей.

Ожидая возвращения Филиппа, я пыталась приспособиться к однообразной жизни во Фландрии. Гуляла с детьми в саду, когда позволяла погода, вышивала, читала и писала письма, ужинала с фрейлинами. И все это время чувствовала, как в моей душе нарастает ужас.

Наконец дон Мануэль сообщил, что Филипп должен вернуться в мае. В тот день, когда ожидался его приезд, я встала пораньше и позвала Беатрис:

– Помоги мне выбрать платье. И пусть Сорайя принесет жемчужное ожерелье из моего гардероба. Хочу встретить его, как подобает королеве.

Беатрис принесла мне темно-красное платье, скроенное по испанской моде. Я села перед зеркалом, и она расчесала мне волосы, а когда начала укладывать их в прическу, вошла Сорайя. Последовала пауза.

– Чего мешкаешь? – рявкнула Беатрис. – Драгоценности нужны ее высочеству сегодня, а не на следующей неделе.

Я увидела в зеркале колеблющееся отражение Сорайи. Она подошла ко мне с пустыми руками, отводя глаза:

– Принцесса, там ничего нет.

– Что значит – нет? – раздраженно спросила Беатрис. – Естественно, есть, глупая девчонка! Я сама их положила в сейф, перед тем как мы уехали в Испанию.

Сорайя достала из кармана связку ключей.

– Я смотрела. – Она взглянула мне в глаза. – Принцесса, там ничего нет.

– Не может быть! – бросила Беатрис.

Я встала. По спине пробежал холодок.

– Беатрис, найди мадам де Гальвен и скажи ей, пусть придет ко мне в гардероб.

Накинув поверх платья короткий плащ, я с наполовину уложенными волосами направилась в крыло, где хранилась моя одежда. Слуги в коридорах провожали меня удивленными взглядами, но я не обращала внимания.