Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Вечером, когда жара несколько спала, мы выехали из Вальядолида. Чтобы добраться до Бургоса, требовалась почти неделя, и на третий день фламандцы начали испытывать адские мучения. Не привыкшие к июльскому зною в Кастилии, одетые в удушающий бархат и парчу, они без чувств падали с лошадей или бросались в кусты, чтобы опорожнить страдающий от расстройства кишечник. Филипп приказал оставить всех заболевших, и я поняла, что, какова бы ни была его конечная цель, он до ужаса боится чумы.

Ко всеобщей напряженности и мрачному настроению примешивались дурные предзнаменования. Вдоль фиолетового горизонта, где никогда по-настоящему не наступала ночь, вспыхивали странные огни, при виде которых испанцы крестились и что-то бормотали себе под нос. Они все больше сторонились фламандцев, подчеркивая растущую антипатию к приспешнику моего мужа.

Я ехала в окружении отряда стражников, с единственной служанкой – пожилой прачкой из Вальядолида, по имени донья Хосефа. Крепкая душой и телом, но глухая как пробка, она ехала на осле рядом со мной, словно каменная статуя. По вечерам она чинила мои порванные платья, поддерживала огонь и подавала мне еду.

Казалось, будто я всего лишь одна из сотен слуг и воинов – на меня обращали не больше внимания, чем на тех, кто оставался позади, валяясь в собственных испражнениях. Хотя я не сомневалась, что рано или поздно Филипп снова на меня накинется, сейчас нас преследовал куда более безжалостный враг.

Когда мы добрались до Бургоса, уже наступили сумерки. Высокие стены застилал туман, который часто опускался над Кастилией вечерами после дневной жары, – настолько густой, что я едва могла различить собственные руки, даже поднеся их к лицу. Стражники у ворот проверяли каждого в нашем обозе, ища любые признаки лихорадки или предательские язвы. Несколько изнуренных поносом фламандцев, которых не пустили в город, начали громко протестовать, но Филипп, даже не взглянув на них, въехал в окутанный туманом замок на холме. Словно по молчаливому согласию: для всех будет лучше, если мы с мужем не будем делить кров, – меня проводили в Каса-де-Кардон, маленький дворец, украшенный веревочными узлами клана коннетабля – ирония, не ускользнувшая от моего внимания.

Там меня ждала моя сводная сестра Иоанна, жена коннетабля.

Все мои кости болели от сна на жесткой земле и многих часов в седле. Я предвкушала горячий ужин, ванну и настоящую постель, но вместо этого мне пришлось общаться с Иоанной, разодетой, словно на праздник, в украшенное драгоценностями атласное платье.

– Дорогая моя, – воскликнула она, – какой у вас огромный живот!

Я поморщилась. Иоанна была права. На четвертом месяце мой живот вырос до невероятных размеров. Сама же она оставалась стройной, словно хорек. Мне она никогда не нравилась, и вовсе не потому, что была внебрачной дочерью моего отца. Даже в детстве она во всем искала для себя выгоды. Она обучалась на службе у знатной дамы и вышла замуж за коннетабля, благодаря этому стратегическому союзу надолго исчезнув из моей жизни. Я относилась к ней с презрением, порой удивляясь, что в наших жилах течет общая кровь. Она даже не пыталась притворяться, что я хоть сколько-нибудь ее интересую, а тем более помочь мне в трудную минуту. Я коротко сообщила Иоанне, что ей следует показать донье Хосефе, куда приносить еду, и следить, чтобы мне каждые несколько дней меняли белье и убирали комнату.

– Но вам понадобятся слуги, ваше высочество. У вас же только эта старуха и…

– Если бы не эта старуха, – оборвала я ее, – я бы умерла голодной смертью. Что касается слуг – я научилась обходиться без них. Может, будете так любезны проводить меня в мои покои?