Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

– Да. В округе происходят волнения: урожай не удался, а зима обещает быть суровой. До нас дошли слухи о волнениях в Медина-дель-Кампо, и мы решили, что стоит усилить вашу охрану. – Он холодно улыбнулся. – Всего лишь предосторожность, не более того. Вам не о чем беспокоиться. У вас и без того хватает дел, не считая забот о его высочестве инфанте. Вряд ли вы даже заметите перемену.

Я словно нырнула головой в омут. Гвардейцы. Он привел с собой гвардейцев. Он усиливал мою охрану. Несколько дней назад я побывала в Медина-дель-Кампо и видела процветающий город. На рынке царило полное изобилие, никаких признаков волнений я не заметила.

Сиснерос направился к двери.

– Когда? – спросила я, не в силах сдержать дрожь в голосе. – Когда сможет приехать ее величество?

– Скоро. – Он оглянулся через плечо. – Проявите терпение, ваше высочество. Даже правящая королева вынуждена следовать законам и решениям выборных органов, каковыми в Испании являются кортесы и совет. Порой у нее не остается выхода, кроме как подчиниться, даже несмотря на то, что она носит корону.

Меня пробрало холодом. Сиснерос снова наклонил голову, открыл дверь и вышел. Услышав его удаляющиеся шаги, я схватилась дрожащей рукой за спинку кресла.

Глава 18

Сиснерос уехал через два дня, столь же внезапно, как и появился. Но его шестьдесят с лишним гвардейцев остались, за одну ночь превратив уютное жилище в казарму. Мы с фрейлинами чувствовали себя в покоях словно в осаде, боясь, что моего сына могут похитить прямо из колыбели.

Последующий приезд Лопеса, секретаря матери, не уменьшил моих опасений. Чуть сильнее полысевший и измученный заботами, он тем не менее рад был меня видеть и, как и во Фландрии, попытался успокоить и ответить на все вопросы. Он заверил, что мать здорова, но у нее много хлопот с кортесами и что от моего мужа все еще нет никаких известий. Лопес также добавил, что мать лично послала его, чтобы служить мне, и взял на себя роль секретаря, помогая писать письма и отправляя их с курьером. Я знала, что письма доходят, поскольку каждый раз получала один и тот же бесстрастный ответ: следует проявить терпение и ее величество приедет, как только сможет. Пока же делать было нечего: наступила зима, и никуда ехать я не могла. Приходилось ждать весны. Если мне что-то требовалось, нужно было только попросить: Ла-Мота была обеспечена всем необходимым для долгого и сурового времени года.

Ни один из ответов не был написан рукой матери, хотя на каждом имелась ее печать, и мои подозрения росли с каждым днем. Я не сидела взаперти и могла выходить из покоев, когда мне вздумается, как и фрейлины. Но чтобы не оставалось никаких сомнений, гвардейцы архиепископа днем и ночью стерегли башню и главные ворота. Покинуть замок, минуя их, было невозможно.

Каждый день я поднималась на стену и часами стояла, кутаясь в плащ и глядя на темнеющее небо. Собирались темные тучи, неторопливо кружили одинокие ястребы, высматривая добычу в высокой траве внизу, пока зима окончательно не вступила в свои права.

Внутри меня царила всепоглощающая пустота. Хотелось верить, что случилось нечто требующее полного внимания со стороны матери. В прошлом подобное от меня утаивали: мне не сказали сразу ни о смерти мужа Каталины, ни о войне за Неаполь. Злило, что мать считает, будто меня до сих пор, словно ребенка, следует беречь от реальности этого мира, но ведь это вовсе не значило, что она мне лгала. Я убеждала себя в этом раз за разом, не в силах вынести мысли, что она откладывает свой приезд до последней крайности.