Знак Ворона - Дмитрий Вересов (2003)

Новая разработка секретных лабораторий — голографический видеоблокировщик — была создана не для того, чтобы грабить музеи живописи и выносить оттуда полотна Мане и Сезанна, обманывая видеокамеры Лондонской Национальной галереи. Голографический видеоблокировщик вообще-то был для этих целей слишком дорог, потому как стоил пока, как “Мона Лиза” Леонардо с “Мадонной” Рафаэля вместе взятые. Ну, может, чуть подешевле!

Для кражи картин такая система была слишком не рентабельной.

Поэтому и Министерство обороны не торопилось закупать этот прибор, посчитав, что на поле боя дешевле будет пожертвовать лишней ротой морских котиков, чем пускать противнику в глаза столь дорогостоящие солнечные зайчики.

Блокатор обманет видеокамеры на шесть минут. За это время надо будет вколоть Киршеншнайдеру укол морфия, переодеть его в больничную пижаму и уложить в кровать.

И кроме того, за эти шесть минут надо будет переодеться и перегримироваться Питеру.

Плейграундскому беглецу.

Но и это было не все.

Главное заключалось в том, что за те два часа, что шел неторопливый разговор врача-инспектора Минюста с больным Дубойсом, Гейловы программисты должны были ввести в компьютер новые идентификационные признаки — радужку глаз Питера и его ладонь вместо радужки и ладони “мешка”.

Мешок должен будет несколько часов проспать глубоким сном в палате Питера… А проснувшись — очень изумиться той ситуации, в какую он попал.

— Ничего страшного, — говорил Питер Татьяне, когда они уже мчались по шоссе, — ничего страшного, его месяца три подержат в крытке, попотрошат на допросах и, когда выяснят, что он ничегошеньки не знает, — выпустят, взяв подписку о неразглашении, у нас не раз такие штуки случались, и за это в ФБР не расстреливают, так что пусть твоя совесть будет спокойна!

И ее совесть была спокойна. Она не дала нового повода черту по имени Вадим Ахметович пересмотреть сроки их временного соглашения.

Сменив две машины, они мчались по федеральной дороге номер сорок четыре.

Путь их лежал на север. В Вермонт.

И когда они менялись за рулем, Татьяна закуривала свою “Ромео и Джульетту”. И Питер, смешно морща нос, улыбался, наслаждаясь их многословным молчанием.

А потом она сладко задремала.

И Питер так и ехал, боясь стряхнуть ее рыженькую головку со своего плеча.

Анюта — Асуров

Женева, Швейцария — Арденны, Бельгия

1997

Константин Сергеевич Асуров подумал и решил, что жизнь его подошла к тому последнему рубежу, когда необходимо решаться: либо короткое напряжение всех волевых и умственных сил, помноженное на определенный риск свернуть себе голову, но тогда достойные его самолюбия комфортная жизнь и обеспеченная старость, либо прозябание, перебивание с хлеба на квас, в ожидании наплыва старческих болячек, и как результат — перспектива сгинуть где-нибудь в гуманитарном пансионате, задохнувшись от сдавливающей грудь зависти к более удачливым своим товарищам…

Константин Сергеевич долго думал и все-таки остановился на первом варианте.

Все-таки он какой-никакой, а чекист — человек дела. Не должен он уподобляться той лягушке, что перестала барахтаться и подохла в кувшине с простоквашей…

Он выпрыгнет! Он обязательно выпрыгнет, дайте только шанс.

А шансы всегда есть, надо только трезво и адекватно оценить обстановку.

Двигаясь по службе в системе Комитета государственной безопасности, Константин Сергеевич Асуров усвоил главные истины, на которых и строилась незыблемая до поры парадигма философии Лубянки и Литейного.

Во-первых, все люди грешны.

И на каждого можно найти такой компромат, который можно использовать потом против конкретно взятого человека. Имея такой компромат, человеком можно манипулировать. Руководить его поступками, запугивая, что оглашение неких секретных сведений разрушит карьеру этого человека или его личную жизнь.