Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Она расписалась, он поставил свой нотариальный штамп, заверил ее подпись, а затем они одновременно вставили свои ключи в две замочные скважины, чтобы открыть ее сейф. Потом мистер Кармайкл оставил ее одну.

Кристина осторожно положила заверенный документ в конверт из плотной манильской бумаги, в котором лежали документы о разводе, а затем быстро пробежала глазами содержимое сейфа. Потом задумалась на несколько секунд, вынула карандаш и что-то нацарапала на обороте одного из старых писем. Затем погрузила все в сейф, закрыла его и вышла.

— С наступающим праздником Благодарения! — крикнула Кристина мистеру Кармайклу. — И большое спасибо.

Он помахал ей и приветливо произнес:

— Заходите, Кристина. И счастливо провести праздники.

«Да, что-что, а уж эти праздники обещают быть по-настоящему потрясающими. Вот только бы пальто еще сюда и выпить бы самую малость, чтобы голову перестало дергать. Все равно это здорово, что в банке все удалось сделать сегодня. Зато как засну вечером, так до завтрашнего вечера и просплю…»

Снег валил вовсю. Это были уже не безобидные снежинки, а крупные хлопья, которые с неба падали Кристине на волосы, на лицо и на тротуар. Машины на Норт-Мейн-стрит двигались медленно, утопая в снегу почти на всю высоту колес. Тротуары были покрыты снеговой шубой, разноцветные навесы над окнами магазинов и кафе стали белыми, а деревья контрастно выделялись на их фоне, черные и голые.

Кристина пересекла Норт-Мейн-стрит и задумалась, не отправиться ли ей в «Таверну Питера Кристиана» купить морковный пирог и принести домой — она вспомнила лето, когда кормилась этими морковными пирогами, — но решила, что лучше это сделать завтра, когда все уедут. Тогда можно тихо и спокойно поесть и почитать газету.

Кристина не ела с прошлого вечера. Да и то, что это была за еда — кусочек торта. За двадцать четыре часа она съела только два куска торта-мороженого в «Красных листьях», два куска немецкого шоколадного торта, ну и запила «Южным комфортом» пополам с пивом. Ничего себе диета. И есть, главное, не хотелось. А вот голова болела.

Кристина вспомнила вчерашнее, и ей снова стало холодно. Неужели это было только вчера? «Только вчера я чуть не погибла. Мне почему-то кажется, что прошло уже много времени. — Она подняла руку и коснулась места на голове, которое дергало. — Нет, не так давно это было, не так давно. Вот оно, это место, вот здесь. А что, если у меня действительно что-то страшное? А вдруг у меня сотрясение мозга? — Кристина медленно побрела назад в общежитие. — А что, если у меня сотрясение и одновременно кровоизлияние и там внутри все время идет кровь? И будет идти до тех пор, пока я не умру. Кровь будет капать в мозг, а оттуда растекаться по телу и скапливаться в опухших ногах, будет там хлюпать, как вода в ведре. А потом однажды утром я просто-напросто не проснусь».

Кристине стало очень холодно. Она вошла в Дартмутскую часовню, присела в тепле на несколько минут и стала думать об Эвелин и о ее еще не родившихся младенцах. Об Альберте. Она хотела поставить свечку для младенцев Эвелин, но не было места. И она ушла.

Кристина вышла на улицу и увидела Альберта. Это ее совсем не обрадовало. Он стоял и разговаривал с приятелем метрах в двадцати пяти от нее. Кристина прибавила шагу. Альберт распрощался с приятелем и двинулся по направлению к общежитию Эпсилон. Кристина почти бежала, слегка приволакивая правую ногу. Наконец, не выдержав, она крикнула:

— Альберт! Подожди!

Он обернулся и пошел ей навстречу. Кристина так запыхалась, что в первые секунды не могла даже говорить. Они молча смотрели друг на друга.

— Джим вчера у тебя остался? — спросил, наконец, Альберт, и вопрос этот болью ударил по ноющим костям Кристины. Она ненавидела его, когда он был таким.

— Нет, он не остался, — сказала она, потирая ладони. — Мы порвали наши отношения.