Дом теней - Энн Стюарт

— Пять минут назад. Так что ты с ней сделал?

— Ни черта я не делал, — солгал он, и глазом не моргнув. Он не собирался делиться с младшей сестренкой тем, что случилось в гостиной на диване.

— Врешь!

— И что с того? Неужели ты думаешь, что Джилли нуждается в няньке? Да еще в твоем лице? Она уже взрослая. И может сама решать за себя.

— Она не такая бесчувственная, какой хочет казаться. Она сильная, но легко ранимая. Может, потому, что слишком заботиться о других.

— Возможно, ты должна была об этом вспомнить перед тем, как лечь в постель с ее мужем, — усмехнулся Колтрейн.

Зеленые глаза Рэйчел-Энн потемнели от гнева. Колтрейн запоздало подумал, что выбрал не самый лучший способ общения с новообретенной сестрой.

— Я забыла, — фыркнула она. — Ведь тебе известно все о наших семейных делах.

— Теперь это так называется? Семейные дела?

— Джилли давно об этом знает. Она меня простила.

— Конечно, простила! Ведь ты сама только что сказала, в чем ее проблема. Она слишком обо всех заботится. И неважно, что ты предала ее в самом сокровенном для каждого человека деле. Она все равно тебя любит и защищает перед всем светом. Даже несмотря на все твои попытки поскорей распрощаться с жизнью. А ведь она даже не понимает, что ничего не может сделать, чтобы тебе помешать. Совсем ничего!

Он сам удивился, сколько горечи прозвучало в его словах. Колтрейн схватил чашку с недопитым кофе и стал ждать, когда Рэйчел-Энн разразится гневной отповедью.

Но взрыва не последовала. Наоборот, Рэйчел-Энн как-то сразу успокоилась и посмотрела на него с искренним удивлением.

— Интересно, — прошептала она. — Кто бы мог подумать!

— О чем это ты? — с подозрением спросил Колтрейн. Все это начинало действовать ему на нервы. Джилли раздражала его своим сердобольным сердцем и беззащитностью. А Рэйчел-Энн выводила его из себя желанием свести счеты с жизнью и покинуть этот мир.

Но больше всего он злился на самого себя, потому что ему было небезразлично, что происходило в жизни этих двух женщин.

— Тебе есть до нее дело, — кивнула головой Рэйчел-Энн. — Нельзя, чтобы об этом узнал Джексон. Ему не понравится, что его главный лакей неравнодушен к Джилли. Он считает нас, своих детей, своей собственностью. Мы должны служить ему верой и правдой, а если потребуется, даже отдать за него жизнь или просто исчезнуть с лица земли.

— Хорошо сказано, — усмехнулся Колтрейн. — Но если говорить точно, то я не лакей, а юридический советник Джексона.

— Это одно и то же, — отмахнулась Рэйчел-Энн.

— И мне все равно, что с ней станется, — неубедительно солгал он. — И с ней, и с ее чертовым псом. Мне просто не нравится, когда человека предает тот, кого он так сильно любит. Любит больше, чем себя. Что касается твоего отца, то я его хорошо знаю. Уж будь уверена, тебя он не считает своей собственностью и не заставит служить себе верой и правдой.

В глубине ее глаз мелькнуло странное выражение.

— Нет, не заставит, — тихо сказала она. — Но ведь тебе, наверное, известно, что он мне не родной отец. Поэтому его… — она помолчала немного, словно подыскивая верное слово, — привязанность ко мне, необязательно должна быть отеческой.

Она сказала это таким спокойным, обыденным тоном, что до Колтрейна не сразу дошло истинное значение ее слов. Он уставился на нее, не зная, что сказать в ответ, тем временем Рэйчел-Энн встала, отнесла недопитую чашку с кофе к мойке и прополоскала под проточной водой. Потом она повернулась к нему лицом и весело улыбнулась. Колтрейн с изумлением подумал о том, что точно такую же улыбку он видел в старом альбоме на рождественской фотографии тридцатилетней давности. С той лишь разницей, что на фотографии он был тем, кто улыбался.

Он уже давно так не улыбался. К тому же, по мнению Колтрейна, улыбка Рэйчел-Энн была чересчур веселой.