Ночная тьма - Нора Робертс

Лиз вытерла щеки дрожащей рукой.

— Не надо было мне убегать.

— Не надо, — согласилась Алтея. — Это была большая ошибка.

Лиз отвернулась и уставилась в пол. Слезы опять покатились по ее лицу.

— Но вы не знаете, что я чувствовала… Вы не знаете, на что это похоже. Как это ужасно! Как унизительно!

— Ты ошибаешься. — Нежно, но твердо Алтея повернула лицо девочки к себе и подняла его, так что их глаза встретились. — Я это знаю. И очень хорошо.

— Вы? — пролепетала Лиз. — С вами такое случилось?

— Когда мне было примерно столько лет, сколько тебе сейчас. И я чувствовала, как будто кто-то из меня что-то вырезал и я уже никогда не стану такой, как была. Я думала, что никогда больше не буду веселой и беззаботной. Не буду сама собой. И я долго, долго плакала. Мне казалось, что жизнь потеряла для меня всякий смысл.

Лиз взяла бумажный носовой платок, который Алтея вложила ей в руку.

— Я все говорю себе, что то была не я. И это действительно так. Но я была так напугана! Это кончилось. Колт все время твердит, что это кончилось. Но все равно страшно.

— Я знаю. — Алтея опять обняла ее покрепче. — Это ранит очень больно, и ранит надолго. Но ты не одна. Помни, что ты не одна. У тебя есть семья, есть друзья. Есть Колт. И ты всегда сможешь поговорить со мной, если захочешь.

Лиз вздохнула и прижалась щекой к груди Алтеи.

— А что вы делали? После этого. Что вы делали?

— Я выживала. — Алтея посмотрела поверх головы девочки отсутствующим взглядом. — И ты выживешь.

В дверях смотровой появился Колт с банками лимонада и коробкой пирожных. Если раньше он чувствовал себя бесполезным, то теперь— совершенно беспомощным. Здесь ему не было места, он никак не мог облегчить эту женскую боль. Его первой и единственной реакцией была ярость. Но на что ее направить? Он положил лимонад и пирожные на стол в приемной. Если он не может утешить ни ту, ни другую, то что он вообще может сделать?

Он закрыл лицо руками и попытался собраться с мыслями. Когда же он опустил руки, то увидел родителей Лиз, выходящих из лифта, и поспешил встретить их. Хоть это он может сделать.

Алтея кончила расчесывать волосы Лиз.

— Хочешь переодеться?

Девочка выдавила из себя подобие брезгливой улыбки:

— Я эту одежду больше никогда в жизни не надену.

— Это правильно. Что ж, может быть, я что-нибудь достану…

Повернувшись к двери, Алтея увидела бледную, изможденную женщину и осунувшегося мужчину. Глаза у обоих были красные.

— Ох, детка! Ох, Лиз! — Женщина первая бросилась вперед, мужчина следовал за ней.

— Мама! — зарыдала Лиз, падая к ней в объятия. — Мамочка!

Алтея отошла в сторону, чтобы не мешать драматической встрече родителей и ребенка. Увидев в дверях Колта, она подошла к нему.

— Тебе лучше остаться с ними. Я перед уходом сообщу доктору Мейлер, что они приехали.

— А куда ты уходишь?

Она повесила сумочку на плечо:

— Переписывать отчет набело.

Она сдала отчет, прежде чем пойти домой и позволить себе понежиться в горячей ванне. Она лежала в воде, пока тело совершенно не размякло. Истощенная физически и эмоционально, Алтея бросилась в постель, обнаженная, и немного поспала, пока ее не разбудил стук в дверь.

Спросонок она накинула халатик и пошла к двери. В глазок она увидела Колта, нахмурилась и открыла дверь.

— Не вижу причин, чтобы не записать тебя как нарушителя покоя. Моего покоя.

Он протянул ей плоскую квадратную коробку:

— Я принес тебе пиццу.

Она, вздохнув, приняла коробку, от которой восхитительно пахло сыром и специями.

— За это ты заслуживаешь прощения. Полагаю, ты хочешь войти вместе с этой коробкой?

— Идея была именно такая.

— Ну что ж, входи. — Бросив через плечо это не слишком любезное приглашение, она пошла в кухню, чтобы достать тарелки и салфетки. — Как держится Лиз?