Венец безбрачия - Ольга Свириденкова (2012)

В этот вечер Юлия больше не танцевала с Матвеем, ибо все оставшиеся танцы были у нее расписаны. Однако их взгляды постоянно встречались, и тогда глаза у обоих начинали оживленно блестеть. К концу бала Матвей удовлетворенно констатировал, что лед в их отношениях с Юлией растаял. Но он также понимал, что это была еще не победа, а всего лишь небольшое выигранное сражение.

18

За следующие две недели Юлия посетила еще четыре бала, несколько небольших вечеринок и один пикник. И везде, где бы она ни появлялась, ее тотчас окружала толпа поклонников. Кавалеры слетались к очаровательной княжне Прозоровской, словно пчелы к прекрасному, яркому цветку. И никакие слухи о родовом проклятье, старательно распускаемые завистливыми кумушками, теперь были не в силах их отпугнуть. Холостые мужчины беспечно отмахивались от предостережений своих матушек и сестриц, а женатые со смехом отвечали, что уж им-то, в любом случае, ничего не грозит, так как претендовать на руку «прелестной Жюли» они, к сожалению, уже не могут. Одним словом, стена отчуждения, возведенная вокруг Юлии Прозоровской, благополучно рассыпалась. Вот только особенной радости от этого девушка не чувствовала. Вернее, чувствовала, но с каждым днем к этой радости все больше примешивалось смутное недовольство.

К концу второй недели после бала в дворянском собрании Юлия наконец поняла, откуда оно идет. Дело было в Матвее Елагине, точнее — в его изменившемся поведении. Если раньше Матвей постоянно чем-то досаждал ей, то теперь ничего подобного не происходило. Никаких ухмылок, язвительных замечаний или нелестных высказываний. Никаких попыток обольщения и двусмысленных взглядов. Проще говоря, перед Юлией было олицетворение тактичности, благородной сдержанности и хороших манер. Поначалу ей это нравилось, но очень скоро стало раздражать. Особенно «благородная сдержанность», которая, по мнению Юлии, иной раз была неуместна. Например, в тех случаях, когда кто-то опережал Матвея, приглашая ее на танец. Или когда они собирались прогуляться вдвоем, а кто-то из домашних бестактно навязывался им в компанию.

Юлию возмущало, что Матвей воспринимает такие вещи с философским спокойствием. Конечно, затевать скандал на балу не стоило, но он мог хотя бы попенять ей, что она не догадалась приберечь для него мазурку или его любимый вальс. Что же касается домашних, то их следовало хоть разок хорошенько одернуть, чтобы не мешали молодой паре общаться. Однако Матвей ничего такого не делал, а Юлия как воспитанная девушка, естественно, не могла высказать ему свои желания. «В чем дело? Почему он ведет себя, словно какой-то благовоспитанный осел? — с растущим беспокойством думала она. — Может, он вообще не хочет оставаться со мной наедине? Но почему, черт возьми, ведь он же влюблен в меня! Или… это вовсе никакая не любовь, а всего лишь дружеское расположение?»

Последняя мысль показалась Юлии возмутительной. И она тут же дала себе слово в самое ближайшее время все выяснить — разумеется, не напрямую, а посредством каких-нибудь женских уловок. К сожалению, этого нельзя было сделать тотчас, потому что Матвей уехал в Москву, где у него появились неотложные дела. «Ну что ж, тем лучше, — подумала Юлия, чуть успокоившись. — Мне пойдет только на пользу, если я не буду видеть его несколько дней. Возможно, мне только кажется, что я испытываю к нему серьезные чувства, а на самом деле ничего такого нет».

Запретив себе думать о Матвее, она пошла к Виолетте и они побежали купаться на озеро, благо погода для этого была самой подходящей.

* * *

На третий день после отъезда Матвея Юлию навестил Самборский. Как обычно, он приехал в раннее время, когда домочадцы княжны еще нежились в постелях, а сама она должна была находиться в библиотеке. Выпив с гостем кофе, Юлия предложила ему пойти в парк. В комнатах было душно, и Андрей Евгеньевич охотно согласился.