Джессика не осмеливалась поднять на него глаза, она просто сидела, не сводя взгляда с бокала с вином и дрожа всем телом. Ей очень хотелось дать ему пощечину, но гораздо больше она желала убежать и спрятаться. Та вспышка света, которую она заметила, была вспышкой камеры, она знала об этом, и у нее внутри все сжалось, когда она подумала о знаменательном дне и газетном скандале с этой фотографией. Отчаянно борясь с подступившей тошнотой, Джессика, схватила дрожащей рукой свой бокал и принялась пить прохладное, сухое вино, и пила до тех пор, пока снова не взяла себя в руки.

Появившийся с меню официант явно чувствовал себя неловко, и Джессика сконцентрировала все свое внимание на выборе еды.

На самом деле она думала позволить Константиносу сделать заказ вместо нее. Казалось, он даже ожидал, что именно так она и поступит, но ей вдруг стало очень важным проявить свою независимость хотя бы в таком незначительном деле.

Буквально осязая на себе сверлящие любопытные взгляды, направленные на нее со всех сторон, она чувствовала потребность уцепиться за что-то, отгородиться, а напротив нее сидел мужчина, по сравнению с которым даже тигр-людоед казался ручным.

— Бесполезно дуться, — прервав ее мысли, проговорил он спокойным, глубоким голосом. — Я не позволю вам этого, Джессика, в конце концов, это был лишь поцелуй. Не хотели бы вы поплавать со мной завтра? Синоптики предсказывают теплый солнечный день, и вы сможете узнать меня получше, пока мы будем бездельничать, лежа под солнечными лучами.

— Нет, — резко выдохнула она. — Я больше никогда не захочу даже видеть вас снова.

Николас засмеялся, запрокинув голову с блестящими темными волосами. Его белые зубы сверкнули в темноте, словно у хищника.

— Вы похожи на разозлившегося ребенка, — негромко заметил он. — Почему вы не кричите, что ненавидите меня и не топаете в раздражении ногами, чтобы я получил еще большее удовольствие, приручив вас? Я бы наслаждался борьбой с вами, перекатываясь до тех пор, пока вы не устанете и не прекратите сопротивляться, затихнув подо мной.

— Я не ненавижу вас, — сказала она ему, немного взяв себя в руки, несмотря на его тревожащие слова. Ей даже удалось достаточно хладнокровно посмотреть на него. — Я не буду тратить энергию впустую на то, чтобы ненавидеть вас, потому что вы здесь надолго не задержитесь. После того, как документы будут подписаны и акции перейдут к вам, я никогда больше не увижу вас снова и вряд ли стану проливать по этому поводу слезы.

— Я не могу позволить вам продолжать заблуждаться, — усмехнулся он. — Я здесь не просто проездом; я изменил свои планы, и вы в них входите. Я буду в Лондоне достаточно долгое время — столько, сколько потребуется. Не пытайтесь противостоять мне, моя дорогая, это пустая трата времени, которое можно провести гораздо лучше.

— Ваше эго должно быть огромным, — заметила она, потягивая вино. — Похоже, вы никак не можете поверить в то, что не нравитесь мне. Очень хорошо, если для того, чтобы избавиться от вас, мне придется сделать то, чего вы хотите, то вы можете отвезти меня домой, мы поднимемся наверх, и вы сможете удовлетворить ваши небольшие странные потребности. Это не потребует большого усилия, и оно стоит того, чтобы вы оставили меня в покое.

Как только эти слова сорвались с ее губ, Джессика едва не вскочила от удивления к самой себе. Боже мой, как ей удавалось казаться настолько спокойной и равнодушной и произнести при этом такие ужасные слова? Что же она будет делать, если он согласится? Она не собиралась ложиться с ним в постель, даже если ей придется поплатиться за это своей глупой головой и устроить скандал, после которого они оба будут вынуждены покинуть страну.

Его лицо каменело по мере того, как она говорила, а глаза начали сужаться, пока не превратились в щелочки. Она почувствовала сильное желание поднять руки, чтобы защитить лицо, хотя он не пошевелил ни одним мускулом. Наконец, он заговорил, с трудом выдавливая слова сквозь зубы: