Единственная - Норма Бейшир (1994)

— Запомни, ты сама сказала. — Джордан взглянул на часы. — А как насчет еды?

— Принято! Когда мы ели в последний раз?

— Ну, тогда вперед… — Джордан полез в задний карман брюк, и лицо его вытянулось. — А если в этот раз ты пригласишь меня на ленч?..

— Почему? Что случилось?

— Кто-то уже побывал в моем кармане.

— В Мунстоуне под Новый год у нас ставили настоящее дерево, уж никак не синтетику! — рассказывал Джордан Тревису. Они наряжали искусственную шотландскую сосну в гостиной Слоун. — Мы выходили в лес и выбирали самое подходящее деревце. Срубленную елку несли домой. Потом наступало приятное время: наряжали ее, зажигали огни… — Воспоминания заставили Джордана счастливо улыбаться.

— А кончается это веселье всегда иголками по всему полу. — В комнату вошла Слоун, уже празднично одетая и причесанная.

— Да, но это так здорово: настоящие иголки и фантастический запах живого дерева, смолы и снега…

— Джордан, пожалуйста, украшай — и здесь живое дерево, и пусть оно стоит, сколько влезет, но при одном условии: потом ты все убираешь сам! — Слоун старалась говорить строго, она не шутит.

Джордан со стремянки посмотрел на нее.

— Ну-ну…

— Что ты хочешь сказать своим «ну-ну»?

— Увидишь.

— Господи, я уже боюсь.

Поднявшись еще выше, Джордан вдруг спросил:

— Ты не забыла еще то Рождество, которое провела в Чикаго?

Слоун помрачнела.

— Помню: денег нет, да в придачу грудной ребенок на руках.

«Не считая всех прочих неприятностей», — подумала она.

— А до этого? Ну, когда ты была еще ребенком?

— И это воспоминание безрадостно.

— Ты пыталась что-то изменить?

— Конечно. Я ведь была на все руки мастер. Я делала вид, что у меня нет проблем: шутила, смеялась, изображала оптимистку.

Слоун взяла из коробки разбитую елочную игрушку, подержала ее в руках и положила обратно. Сэмми Дуглас, дерзкая, остроумная девчонка… О чем это она задумалась? Все было так давно, в какой-то совершенно другой жизни…

— Слушай, Слоун! — услышала она голос Джордана. — В том, что ты рассказываешь, есть что-то интригующее…

— Я совершенно не хотела тебя заинтриговать, — холодно заметила Слоун.

Сидя на полу, среди разорванной оберточной бумаги, лент и коробок, Тревис с неостывающим энтузиазмом продолжал разбирать новогодние подарки. Слоун, положив голову на плечо Джордану, сидела рядом, на краю дивана.

— Смотри внимательно, — предупредила она сына, — не открой случайно чужой пакет, ты уж больно увлекся.

— Ну, а когда вы будете открывать свои подарки? — Тревису не терпелось увидеть их.

— Да прямо сейчас! — Джордан вытащил из-под елки огромный пакет, обернутый в сверкающую серебристую бумагу, перевязанную голубой лентой.

— Что там? — Слоун вытянула шею.

— Дорогая, есть только один способ удовлетворить любопытство. Догадываешься, какой?

Слоун надорвала бумагу, обнаружив большую коробку, осторожно подняла крышку. Короткий вскрик — потом тишина. Слоун не могла глаз отвести от той самой шубы из чернобурки, шубы, о которой она мечтала давно, а увидела на Пятой авеню в октябре.

— Я не знаю, Джордан, что сказать…

— Не надо ничего говорить, лучше примерь.

— Нет, если надеть сейчас — не будет вида.

— Да уж ладно, померь, увидишь, на тебе она будет прекрасно выглядеть, что бы ни было под шубой.

Слоун покачала головой.

— Нет, нет, не сейчас, позже… давай-ка открывай свой подарок — вон тот красный пакет.

Джордан нашел пакет и уселся с ним на диван. Пакет тоже был огромный.

— Ничего себе! Что там может быть? Не лошадь же?

— Не совсем.