Жена или жертва?.. - Филлис Уитни (2000)

Хозяйка исчезла в задней части полутемного холла, а Гленн открыл какую-то дверь и пропустил меня вперед.

Я оказалась в самой красивой комнате из всех, что мне когда-либо приходилось видеть. Оштукатуренный сводчатый потолок украшала хрустальная люстра с подвесками в виде слезинок, переливающихся всеми цветами радуги.

Обстановка гостиной шокировала и одновременно приводила в восторг. Пол устилал огромный китайский ковер бледно-лимонного цвета. У стен расположились четыре уютные викторианские кушетки, обитые бархатом: две из них были цвета абрикоса, а две другие — темно-пурпурные. На стульях палисандрового дерева лежали бирюзовые подушки. Повсюду стояли маленькие столики, украшенные замысловатым орнаментом, и изысканные безделушки. Одна стена была занята картинами, среди которых я узнала Пикассо, Брака и Матисса — все оригиналы. На противоположной стене висел один единственный портрет. Языки пламени приветливо вспыхивали в камине, а вдоль его белой мраморной полки маршировал ряд африканских скульптур, отражающийся в старинном зеркале. Восемнадцатый и девятнадцатый век мирно сосуществовали здесь с двадцатым столетием.

Гленн перехватил мой восхищенный взгляд.

— Эту комнату оформляла Гленда, — сказал он. — Я тоже внес свою лепту, но главным дизайнером была все же она. Кстати, эти африканские скульптуры — мои. Позволь, я помогу тебе раздеться, Дина.

Я выскользнула из белого шерстяного пальто, не прекращая рассматривать комнату и находя все новые и новые восхитительные детали в ее убранстве. Она настолько напоминала музей, что я сразу же почувствовала себя как дома.

Гленн окинул восхищенным взглядом мое облегающее шерстяное платье, подпоясанное плетеной серебряной цепочкой от Тиффани.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Мне повезло, что я нашел тебя! Располагайся, теперь ты дома. Кстати, ты прекрасно вписываешься в эту комнату. Я скоро вернусь.

Как, оказывается, приятно быть объектом восхищения, знать, что кто-то считает тебя необыкновенно красивой, одеваться так, как никогда прежде не могла. Я была в отличном настроении и испытывала единственное желание — стать такой, какой меня хочет видеть Гленн.

Когда он через холл прошел в столовую за своим бренди, я еще раз восхищенно обошла гостиную. Мне понравится Гленда, уверенно подумала я. Судя по обстановке этой комнаты, у нас должно быть много общего. А вот с тетей Наоми подружиться будет гораздо труднее. Я чувствовала на себе ее пристальное внимание и ощущала некоторую сдержанность, словно она хотела испытать меня. Впрочем, это было вполне естественно, и я не могла на нее обижаться. С какой стати она будет с распростертыми объятиями встречать незнакомку, которая только что стала женой ее племянника? И все же мне придется искать путь к сердцу этой женщины, а Наоми Холмс явно не относилась к людям, которых легко понять.

Мои глаза остановились на единственном портрете, висящем на стене. Это, безусловно, была работа Колтона Чандлера, и я решила уделить ей как можно больше внимания.

На картине были в полный рост изображены мальчик и девочка лет шестнадцати-семнадцати. Смелый почерк, чистота линий и мастерски выписанные детали делали портрет, написанный Чандлером, работой гения. За спинами двух сидящих фигур было изображено окно с тонкой, развевающейся от ветра занавеской, сквозь которую виднелись растущие в отдалении деревья.