Жена или жертва?.. - Филлис Уитни (2000)

На этот раз я решила обследовать место, где скала раздваивалась, и поднялась туда. Надо мной возвышались скалы-близнецы. Словно Гленда и Гленн, сухо подумала я. Там, где одна из них уходила в небо, я обнаружила ведущие наверх ступеньки. Углубления, некоторые из которых были естественными, а другие — высеченными чьей-то рукой, оказались удобными для подъема. Осторожно преодолевая ступеньку за ступенькой, я поднялась на площадку, расположенную недалеко от вершины, и обнаружила там небольшую пещерку. Я забралась в нее и оказалась скрытой от окружающего мира каменными стенами. Никто не смог обнаружить бы меня здесь до тех пор, пока я сама не оповестила бы о своем присутствии.

Съежившись, как зверек, спрятавшийся в свою норку, я размышляла о своем затруднительном положении. Это был самый странный канун Рождества в моей жизни. Я не испытывала ничего похожего на предпраздничное настроение. Все мои ожидания умерли.

Я тосковала по тем временам, когда радовалась всему — ярко освещенным витринам магазинов, спешащим за подарками прохожим, Санта-Клаусам, то и дело попадавшимся на глаза, громко звучащим пластинкам с рождественскими гимнами…

Вместо этого меня окружали голые деревья и пустынная земля с едва заметными пятнами снега. Все это не имело никакого отношения к Рождеству. Как и пикник у костра.

Я была брошенной женой, но приказала себе не зацикливаться на этом. Лучше считать то, что происходило между мной и Гленном, временным явлением. Такие размолвки часто случаются между молодыми супругами. Нужно только верить, что я смогу вернуть его любовь. Я понимала, что он чувствует по отношению ко мне, но не хотела смириться с тем, что кусок алебастра, который еще месяц назад был просто камнем, может сыграть такую страшную роль в моей судьбе. Я должна была победить нездоровые сомнения, поселившиеся во мне.

В этот момент в моих мыслях вновь возник образ Трента. Жаль, что я не могу поговорить с ним как с другом. Однажды он уже помог мне, но я понимала, что в сложившейся ситуации на это нельзя рассчитывать.

Чей-то окрик донесся до меня издалека, и я выползла из своей звериной норки. Может быть, Гленн зовет меня? Или это просто эхо?

Меня окружали высокие каменные стены, но я обнаружила, что, перегнувшись через небольшой, доходящий мне до груди барьер, могу увидеть все озеро. Я прислушалась. Нет, никто меня не звал.

Зимнее солнце уже почти скрылось за холмами, и небо окрасилось яркими цветами зимнего заката. Костер за озером уже вовсю полыхал, и запах горящих поленьев доносился даже до меня. Скоро Чандлеры отправятся на вечеринку, но меня с ними не будет. Если они вспомнят обо мне, пусть позовут, но откликаться я не буду. Я понимала, что веду себя как обиженный ребенок, но не могла иначе. Я слишком устала от издевательств и недоверия. Здесь, в этом укромном месте, я, по крайней мере, могла позволить себе быть самой собой.

Я снова осторожно перегнулась через барьер и вдруг испытала странное ощущение власти над миром, которое может дать только высота. Все озеро простиралось передо мной. На противоположном берегу виднелся дом Макинтайров, а на лужайке перед ним плясали огромные языки костра. В сгущающихся сумерках пламя временами приобретало багровый оттенок, а на его фоне суетились маленькие фигурки. Все это так ярко напоминало картину Гленды, что я невольно вздрогнула.

Приложив к глазам бинокль, я смогла различить отдельных людей. Никого из Чандлеров там еще не было, но я узнала Пандору, одетую в довольно узкие брюки и объемный свитер. Трент тоже был там, широкими шагами прохаживаясь вокруг костра. Я не была знакома с приглашенными и их детьми, но во всей этой сцене ощущалось предвкушение праздника. Предвкушение, которое я не могла разделить.

Я оглянулась через плечо и увидела, что закат расцвечивается все новыми красками — малиновой, золотой, шафрановой — которые плавно перетекали одна в другую, а затем сливались с бледно-лазурным цветом неба.