Я бы сказала, что люблю... - Элли Картер (2008)

— Как тебе секретные операции? — продолжала расспрашивать она. В вопросе я почувствовала профессиональный интерес директора школы, который желает знать, оправдывает ли новый учитель ожидания.

— Он знает о папе.

Не знаю, откуда взялась эта мысль и зачем я ее озвучила. Я шесть дней провела, в ужасе ожидая приезда Макей МакГенри, но сказала именно это. Я изучающе смотрела на маму, жалея, что мистер Соломон на этой неделе провел занятие по основам слежки, а не по чтению языка тела.

— Ками, в мире есть люди — такие, как мистер Соломон, — которые так или иначе в курсе того, что случилось с папой. Это их работа — знать. Надеюсь, ты когда-нибудь привыкнешь к этому. И еще. То, что кажется очевидным, не всегда истинно. Уж поверь мне. Понимаешь, о чем я?

— В какой-то мере.

— И как ты справилась с этим?

Я не закричала тогда и не заплакала, поэтому маме я сказала:

— Неплохо, кажется.

— Хорошо. — Мама взъерошила мне волосы, и я в тысячный раз задалась вопросом: неужели у нее одна и та же пара рук для работы и для таких вот моментов? Мне представлялось, что она держит разные комплекты в чемоданчике и меняет их, когда нужно — сталь на шелк и наоборот. Доктор Фибз вполне мог изготовить подобное — но он этого не сделал. — Я горжусь тобой, малыш. Со временем станет легче.

Мама — самый лучший из известных мне спецагентов, пришлось ей поверить.

Проснувшись на следующее утро, я помнила, что наступил понедельник. Но забыла, что это тот самый понедельник. Поэтому меня в холодный пот бросило, когда по пути на завтрак я услышала зычный окрик Букингэм.

— Камерон Морган! — эхом прокатилось по вестибюлю. — Попрошу вас, а также мисс Бакстер и мисс Сьюттон следовать за мной. — Бекс и Лиза растерялись не меньше моего, но Букингэм пояснила: — Ваша новая соседка по комнате прибыла.

Букингэм уже довольно старенькая, да и нас трое против одной, но выбора все равно не было — пришлось идти за ней.

Я ждала, что в кабинете будут только мама и Макей — ее родителей уже наверняка отправили назад в лимузине, если они вообще приезжали (а они не приезжали). Букингэм распахнула дверь, и я увидела, что на кожаном диванчике сидят еще Джо Соломон и Джессика Воден. Мистер Соломон так откровенно скучал, что я пожалела его. Джессика же, довольная, устроилась на краешке диванчика.

Почетная гостья сидела за столом напротив моей мамы. На ней была наша форма, но она в ней выглядела, как супермодель. Когда мы вошли, она даже не оглянулась.

— Как я уже сказал а, Макей, — продолжила мама, дождавшись, пока мы втроем усядемся на наш любимый подоконник в дальнем конце кабинета. Букингэм застыла по стойке смирно возле книжного стеллажа, — надеюсь, тебе понравится у нас в академии.

— Пфф!

Да, я не владею языком наследниц, но совершенно уверена, что это следовало трактовать как: «Не первый раз это слышу, а вы говорите так только потому, что мой папаша выписал чек на кругленькую сумму». Но это навсегда останется моей догадкой.

— Макей, — прозвенел совершенно отвратительный голос. Не знаю точно, за что я так не люблю Джессику Воден, может за ее слишком прямую осанку. Почему-то не доверяю людям, которые не умеют нормально сутулиться. — Когда совет попечителей узнал о твоем приеме, моя мама…

— Спасибо, Джессика. — Как же я обожаю маму! Мама открыла толстую папку. — Макей, как я вижу, ты проучилась семестр в академии Триада?

— Ага, — отозвалась Макей. (Вот уж кто знает, как приосаниться.)

— И целый год в Веллингтоне. Еще два месяца в Ингалле. О! И всего неделю в институте Уайлдера.

— К чему вы все это? — резанула Макей, словно острым канцелярским ножом, который в задумчивости крутил в руках Джо Соломон.

— Ты повидала много разных школ, Макей…

— Я бы не сказала, что они хоть чем-то отличались друг от друга, — буркнула она.