Сестра моя Боль - Наталия Кочелаева (2013)

Все, что у другой получилось бы глупо и вульгарно, выглядело уместно и мило в исполнении этой маленькой женщины. И Руслан не мог бы поверить, что она никогда не садилась за руль после пятидесяти граммов «Мартини». Тем лучше.

– Я отвезу вас на вашей машине. А за своей приеду потом. Устраивает такой вариант?

– Какая жертва! Я этого не забуду, обещаю.

Маргарита сдержала свое обещание.

И потом, ночью, когда Руслан целовал ее тонкие ключицы, ее прохладную грудь и теплую впадинку под горлом, она все отстраняла его голову, все глядела весело и вопрошающе, точно хотела спросить – как все это вышло? Почему они здесь вместе, почему ее дыхание так же горячо, как и его? Но ему нечего было ей ответить, и он просто закрыл глаза. А когда открыл их, за окном вспыхивали красные, зеленые, синие цветы – где-то пускали фейерверки. Искры и всполохи отражались в глазах Маргариты. Упругое «бам-м» доносилось до слуха спустя секунду, тут действовал тот же непреложный закон, что и во время грозы. И, должно быть, согласно тому же закону Руслан проснулся на рассвете, обливаясь ледяным потом, томясь знанием какой-то уже свершившейся, неисправимой, ужасной беды, и это было не обычное явление грустного зверя. Через несколько минут зазвонил телефон, зазвонили сразу два телефона, его и Маргариты, и им сообщили то, что Обухов уже знал самым дном души, – самолет потерпел крушение при заходе на посадку, зловещий фейерверк расцвел над океаном, все пассажиры погибли.

* * *Когда у человека горе, горе огромное, неподъемное, ему лучше быть в каком-то незнакомом краю, иначе все предметы, вещи, даже сам воздух станут ему врагами и будут безжалостно напоминать об утрате. И лучше всего человеку быть тогда рядом с чужими людьми, не готовыми к участию, чтобы они не дали ему почувствовать всего значения его потери… В этом смысле некое место, куда привезли Обухова с Маргаритой, представлялось идеальным, хотя на самом-то деле место было препаршивейшее, чего там. Какой-то большой холл, слишком ярко освещенный, по которому беспорядочно были расставлены стулья, скамьи и какие-то офисные щегольские кресла – Руслан увидел мужчину, сидевшего в таком кресле, мужчина мучительно рыдал, мял руками лицо, как тесто, а кресло медленно вращалось вместе с ним… На это было невозможно смотреть. В одном углу был импровизированный медпункт, оттуда разило валерьянкой, нашатырем и еще какой-то дрянью. Люди тихо разговаривали друг с другом, то тут, то там слышались рыдания, и во всех углах разом видели высокую женщину. Она подходила к людям, трогала их понурые плечи пухлой, в перстнях, рукой и что-то тихонько спрашивала. Очевидно, это был психолог, говорят же в выпусках новостей, посвященных таким же трагедиям, что, мол, с родственниками жертв работают психологи… Но Руслану совсем не хотелось, чтобы с ним «работала» эта женщина с красивым сдобным лицом, с профессионально мягкими жестами! Единственный человек, с которым он мог бы, пожалуй, сейчас говорить, была Маргарита, но она, едва услышав страшную новость, стала подобна Лотовой жене, глаза ее остекленели, губы подернулись пленкой, а на щеках застыли белесые дорожки – от пролитых слез. Едва же они вошли, Маргариту обнял за плечи и увел от Руслана какой-то человек, и по тому, как привычно она ответила на его объятие, как свободно зарыдала, уткнувшись ему в грудь, Руслан понял, что это ее бывший муж. Став лишним ей, Обухов непостижимым образом стал лишним самому себе.