Наследство - Джудит Майкл (1998)

В магазине «Валуа», обтянутом атласом, Эмилия примеряла шляпы перед Полем. Растянувшись в кресле рядом, он рассматривал ее отражения в трельяже; в нем было видно ее лицо полностью и два совершенных профиля, как будто обрамленные рамкой, и его пальцы невольно пошевелились в поисках своей фотокамеры. Согнув большой и указательный пальцы, он стал через них смотреть на тройное изображение Эмилии. Она улыбнулась ему в зеркале, зная, почему он это делает.

— Тебе должно быть стыдно, что не взял с собой фотоаппарат; не так часто можно увидеть меня в тройном изображении.

Он опустил руку:

— Я хочу сделать твои новые фотографии.

— Прекрасно, дорогой! Когда захочешь!

Она была отличной моделью, подумал он. Она могла часами стоять или сидеть в любой позе, которую ей предлагали принять, потому что именно в это время чувствовала себя счастливой: в центре если не внимания, то объектива фотоаппарата. Она даже не поинтересовалась, что именно нового будет в его фотографиях; самое главное было то, чтобы ее фотографировали. Но Поля очень заинтересовала идея сфотографировать Эмилию с ее тремя изображениями в зеркале; взятые вместе, они подчеркивали ее безукоризненную красоту. Он знал, что этот интерес окажется сильнее его неприкаянности и тоски и на некоторое время отвлечет его.

— Ты хочешь, чтобы я подождала, пока ты сходишь за камерой? — спросила она.

— Нет, мы можем вернуться сюда завтра. Он взглянул на часы:

— Мне хотелось бы купить Эллисон подарок.

— У нее день рождения?

Он удивился:

— Не думаю. Я просто хочу ей купить что-нибудь, потому что люблю ее и очень рад снова видеть.

— Мне кажется это неправильным. Подарки делают в особых случаях.

— Это и есть особый случай, — ответил он резко. Он подождал, пока она расплачивалась за свои шляпы и отдавала распоряжения, куда они должны быть доставлены.

— Ты не сердишься на меня, нет? — спросила она, когда они бежали под дождем к такси. — Я не хотела критиковать тебя.

— Ты можешь критиковать меня сколько хочешь; я не против и не сержусь.

Она ближе пододвинулась к нему, сидя на заднем сиденье, и, взяв его руку в свои, стала рассказывать о тех изменениях в Амстердаме, которые она заметила с тех пор, как была здесь в последний раз. Через минуту они уже смеялись, и он забыл о своем раздражении.

Поль знал, что не следует обманываться уступчивостью Эмилии. Он хотел, чтобы у них с ней были хорошие, ровные отношения, без раболепия, но он не мог отрицать, что ему было спокойно, что рядом с ним была женщина, умеющая польстить и относящаяся к нему с уважением. «Это как наркотик, — думал он, — мужчина легко привыкает, когда его лелеют».

А вот Эллисон не понимала этого совершенно. Он убедился в этом через несколько минут после того, как они сели за столик в ресторане отеля «Сэлинджер». Зал был огромным. Мужчины и женщины, одетые во всевозможные наряды от модельеров Милана и Парижа, громко разговаривали на десяти разных языках. Эллисон не обращала на них внимания; она разговаривала с Эмилией.

— Вы никогда не возражаете Полю? — спросила она в преувеличенном удивлении. — Но это ужасно скучно, вы не считаете?

— С Полем не бывает скучно, — серьезно ответила Эмилия. — И есть другие способы, чтобы… убедить его.

Эллисон взглянула на нее с любопытством, и Эмилия подумала, что должна быть более осторожной: все-таки это была любимая двоюродная сестра Поля.

— А где твой приятель? — спросил Поль. — И Патриция?

— Патриция решила не приходить. Бен должен уже быть здесь; его, видимо, задержали.

На ней было длинное без рукавов платье черного цвета, в ушах и на шее бриллианты. Поль любовался ее угловатой красотой, которая почти затмевала мягкие, округлые формы Эмилии.

— Бен Гарднер, — задумчиво проговорил он. — Он американец или англичанин? Чем он занимается в Амстердаме?

— Он американец. Работает здесь.

— В Амстердаме?