Наследство - Джудит Майкл (1998)

Фарлей жил в Париже уже около года, пытаясь покончить со своими привычками алкоголика и наркомана, в то время как его импресарио искал для него новый телевизионный сериал. Бритт был певцом и актером уже двадцать пять лет. Для почитателей его таланта он был сельским парнем, оказавшимся в городе, невинным молодым человеком с широко раскрытыми глазами, удивленно взирающими на этот восхитительный мир; он казался им наивным и бесхитростным, но очень симпатичным героем с кривоватой усмешкой, которая заставляла родителей вспоминать своих детей, когда те были милыми подростками, а женщин мечтать, чтобы их мужья были именно такими. А потом он вдруг сорвался и очень быстро заработал репутацию алкоголика, наркомана и бабника.

— Они не хотят ничего обещать нам, — пожаловался ему его импресарио во время очередного пребывания в Лос-Анджелесе. — Ни телевизионного сериала, ни даже концертного выступления, пока ты не докажешь им, что можешь оставаться трезвым хоть немного, скажем год. Если только… — Он задумчиво склонил голову. — У меня появилась идея. Что ты скажешь на это? Обновленный Бритт Фарлей совершает концертное турне, чтобы собрать деньги для бедных и голодных всего мира.

— Это уже было.

— И что, весь мир стал сытым и счастливым?

Импресарио звали Луи, и он гордился тем, что знал, как обращаться с чересчур темпераментными гениями

— Существует столько голодающих, что их с лихвой хватит на тысячу певцов на тысячу лет вперед. А как иначе, ты думаешь, можно сейчас заработать известность? Докажи, что ты вернулся в искусство: один, единственный и неповторимый Бритт Фарлей, певец, актер, филантроп. Ты можешь предложить другое?

Фарлей нехотя пожал плечами. И вскоре турне было организовано, с участием основного оркестра и трех менее известных групп для страховки. Это турне стало сенсацией года. ФАРЛЕЙ ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ ГОЛОДУ! — мелькали заголовки во всех газетах. Тележурналисты живописали о лагерях беженцев и окраинах, откуда изможденные дети заглядывали в телекамеры; спонсоры выстроились в очередь, чтобы помочь в оплате расходов по турне; велись переговоры о правах на пластинку с записью музыкальной темы турне и видеокассет с заключительным концертом, который должен был состояться на открытой эстраде в Вашингтоне.

Билеты были нарасхват. БРИТТ ВЕРНУЛСЯ! — кричали «Ньюсуик», «Пипл» и «Тайм», но многих интересовало и то, сколько конкретно денег достанется нуждающимся.

— Исключительно все, — сообщил Фарлей, выступая на радио в прямом эфире. — Ну конечно, не буквально все; необходимы некоторые расходы и все такое, но остальное получат те, кто в них нуждается. Мы спасаем жизни, а не хотим разбогатеть, вы можете быть в этом уверены. И мы, естественно, получаем… — он потерял, где читал, и через мгновение продолжил: — Огромное наслаждение и радость. Поверьте мне! Нам дорога каждая минута нашего турне!

ЛИХОРАДКА ФАРЛЕЯ! — сообщил заголовок в «Нью-Йорк дейли ньюс», и вскоре все поверили, что Фарлей добился своего: совсем недавно еще казалось, что с ним покончено. Он пристрастился к наркотикам, отключился от всего, не имел работы, денег, а сейчас его обожали, и он был снова в свете юпитеров. Все еще жива была память о двадцати пяти годах перед публикой. И все с радостью полюбили его снова.

От первых четырех концертов были собрано более двух с половиной миллионов долларов. Затем вся группа взяла двухнедельный тайм-аут, чтобы потом начать следующую серию концертов. Фарлей вернулся к себе в Париж — и… обнаружил, что его квартира ограблена.

Через несколько дней корреспондент, ведущий колонку сплетен в Лос-Анджелесе, сообщил, что Бритт Фарлей вновь стал посещать вечеринки после того, как в течение нескольких месяцев отличался образцовым поведением, и снова участвовал в потасовке в одном из ночных клубов Парижа. Его агент вел переговоры о новых выступлениях по ТВ; их будущее было неясно.