Наследство - Джудит Майкл (1998)

Предполагалось, что они проведут этот отпуск только вдвоем, но в последнюю минуту Джад простудился, а Эллисон захотела остаться с ним, так что Бен отправился в Нью-Йорк один. Он разъезжал по делам компании «Сэлинджер» так часто, что ему это не было в новинку, но на сей раз он был почти рад остаться один: он мог спокойно купить подарок Эллисон к Рождеству, к тому же он хотел зайти в студию молодых художников, о которых слышал.

Искусство для Бена стало страстью. Он начал покупать картины вскоре после того, как они с Эллисон поженились, когда он наблюдал, как покупает она, и для удовольствия и для помещения капитала. Когда она решила открыть в Бостоне галерею изящных искусств, он стал покупать чаще, потому что ему хотелось разделять ее интересы, и еще потому, что ему хотелось приобрести собственность, которую он покупал бы просто потому, что это приятно. Всю жизнь Бен заботился только о своих насущных нуждах, но никогда не покупал что-либо только потому, что ему приятно было на это смотреть.

А он был толковым покупателем. Оказалось, что у него был инстинкт на то, какие художники окажутся знаменитыми; он покупал не торопясь, без эмоций; и уже теперь некоторые из полотен, купленных им за скромную цену год или два тому назад, были «открыты» владельцами галерей и искусствоведами. Полотна Бена стоили сейчас значительно больше, чем когда он начал коллекционировать, именно это должно было случиться, если он когда-либо надеялся приобрести вес в семье своей жены.

В Нью-Йорке в качестве рождественского подарка для Эллисон он купил изящное бриллиантовое ожерелье с подвешенным к нему сердечком из сапфира. А для Ленни он нашел чайничек из горного хрусталя. Ему хотелось от Ленни любви или, но крайней мере, одобрения, но он мог сказать, что до сих пор не получил ни того ни другого. С тех пор как Бен стал частью семьи, Ленни относилась к нему дружелюбно, всегда помнила о Рождестве, дне его рождения, интересовалась его работой и его мнением, когда вся семья собиралась за обедом… Но Бена никогда не покидало чувство, что Ленни была с ним осторожна. Он говорил себе, что это нелепо, однако ему все равно казалось, что она наблюдала за ним, что он скажет или сделает, как бы желая понять, почему он здесь. Теперь он уже не беспокоился об этом, как в первый год, когда постоянно ждал взрыва, но чувство тревоги все еще не покидало его.

На сегодня он закончил и работу и покупки, и не спеша шагал по городу. Было очень тепло для декабря, светило солнце, и он с явным удовольствием проходил по улицам, по которым когда-то рыскал, чтобы что-нибудь украсть или спрятаться от погони. Теперь он шел легким крупным шагом. Он знал, что делает, у него было почти все, чего он хотел, и Нью-Йорк ему не угрожал. Это все еще был его любимый город, и он чувствовал себя здесь как дома.

Было почти пять, когда, повернув на Пятьдесят восьмую улицу, он увидел белый навес, который раньше ему не попадался на глаза. Потом у входа он увидел медную табличку с надписью «Бикон-Хилл». Он подумал: «Нью-Йорк Бикон-Хилл», — и вспомнил, что когда-то в этом здании размещался нью-йоркский отель Сэлинджеров. Здание представляло собой узкое закопченное сооружение, неотличимое от тысячи подобных ему в городе. Теперь кирпичная облицовка светилась мягким красным цветом, нижний этаж был отделан стеклом и белым мрамором, отшлифованным, как атлас, а белый тент тянулся к тротуару от великолепного входа с отделкой из меди.