Золотой мираж - Джудит Майкл

— Это не был приятный вечер? — спросила Ханна на следующее утро. Они с Клер медленно спускались по Крик-стрит в Кетчикане, ожидая Эмму, которая на что-то загляделась в магазине. Когда-то, в самом начале века, улица была магистралью города, а теперь домишки, рассевшиеся на насестах по берегам реки, превратились в магазинчики, лавки, торгующие местными ремесленными диковинками, и художественные галереи. Город возник на самом краю гористого острова, климат которого был столь дождливым, что леса приобрели изумрудный цвет. Но сегодня светило солнце, и пассажиры сразу с двух кораблей заполнили улицы. Клер и Ханна уже посетили парки тотемов, когда Эмма еще спала, и теперь, бродя по городу, Клер решила залезть на Оленью Гору.

— Она триста футов высоты, и тропа растягивается на три мили, — сказала Ханна ласково. — Я вычитала это прошлым вечером. Если хочешь — иди, а я отыщу чайную и подожду. Ты ищешь себе что-то напряженное, чтобы забыть ощущения этой ночи? Вечер был неприятный?

— Очень странный. Мне многое не понравилось, но не могу прекратить о нем думать. — Она подождала, не скажет ли Ханна чего-нибудь, но та молчала, и, наконец, Клер добавила: — И о Квентине. О нем я тоже не могу прекратить думать.

— А почему бы и нет?

— Потому что он из тех людей, что любят производить впечатление, и нравиться; они чувствуют, что все в порядке, только когда им это удалось.

— А ты ему нравишься?

— Думаю — да. Он, по крайней мере, убедил, меня в этом.

— И что теперь?

— Не знаю. — Клер остановилась. — С ним я чувствую себя такой… молодой. Несмышленой. Как будто это мое первое свидание. Я через это все прошла; много раз была с мужчинами и у меня были романы, и я должна была привыкнуть к этому, по крайней мере, знать, что я делаю. Но нет, с Квентином нет, и мне это не нравится и это очень возбуждает, одновременно. Он пугливый, по-своему, по-особому: я не могу сказать, когда он говорит что-то честно, и не знаю, что он думает обо мне и что от меня ожидает. Кажется, он пользуется своей силой над людьми, чтобы держать их на расстоянии, и поэтому, может быть, я так никогда его и не пойму. Да и какая разница? Я дала такой хороший совет Эмме, нужно и самой ему следовать. Это безумие: я путешествую в первый раз, в первый раз я дальше, чем на пять миль от Коннектикута, и все, о чем я думаю — это мужчина, встреченный два дня назад.

— А что в этом плохого? — спросила Ханна осторожно.

— Я уже говорила тебе. Все в моей жизни изменилось и я должна уделять внимание всему новому, что со мной происходит, всему тому, что я могу сделать.

— Ну, не знаю. Раньше я думала о мужчинах все время; мне казалось, что они и интересней, и забавней, и важней, чем работа в школе и все другие мои занятия и мои подруги, все вместе.

Заинтригованная, Клер спросила:

— Когда это ты думала о мужчинах все время?

— Когда была молодой и несмышленой. Потому что я ошибалась, конечно, что и выяснилось довольно скоро; говоря по совести, женщины гораздо интереснее и важнее для нашей жизни, чем мужчины, и гораздо надежней. Но это не значит, что нам не стоит думать о мужчинах, даже когда мы странствуем по новым местам. Просто надо все держать в равновесии, и тогда тебе будет хорошо.

— Сложно удержать все в равновесии. — Клер остановилась и недовольно взмахнула рукой. — Вот это и есть то, о чем я говорила, что я казалась себе молодой. Я волнуюсь, сможет ли сохранить равновесие Эмма, а сама веду себя, как ее ровесница.