Наиболее вероятные объяснения всех этих непоняток: либо ее сразило серьезное психическое расстройство – причем скоропостижно, – либо внезапно развилось дегенеративное заболевание головного мозга, либо образовалась опухоль в голове… Логично, хотя и ужасно. Опухоль также объясняет тошноту, головную боль, даже паранойю. Вывод странным образом утешил, ведь это значит, что она заболела физически, а не сошла с ума.

Зазвонил телефон, прервав размышления, Лизетт перевернулась, чтобы вытащить беспроводное устройство из зарядки на ночном столике. Имя и номер Дианы высветились на экране.

– Привет, – гнусаво просипела Лизетт, нажав кнопку.

– Как ты себя чувствуешь? Марджо сказал, что ты подцепила желудочный вирус.

Лизетт ошеломленно взглянула на часы – уже начало девятого. Вот те раз, она пролежала в постели, пережевывая произошедшее – точнее, происходящее – намного дольше, чем казалось. Диана уже на работе и, разумеется, поговорила с Марджо, когда подруга не явилась вовремя.

– Тошнота ослабла, по крайней мере на данный момент. Но голова буквально раскалывается. Мне было так плохо, что даже испугалась, не инсульт ли меня разбил, так что пришлось немного протестировать саму себя… ну, к примеру, проверила, могу ли улыбаться, или поднять обе руки, или перечислить какие-то числа с потолка и, чуть погодя, повторить, чтобы понять, в состоянии ли я вспомнить, что сказала.

– Прости, – извинилась Диана после смешка, – понимаю, что тебе сейчас очень скверно, но так и вижу, как ты все это проделываешь. Проверяешь улыбку. Проверяешь, поднимаются ли руки. Бормочешь номера. Даже во время болезни тебе непременно нужно разложить все факты по полочкам.

– Факты непредсказуемы, иной раз приходится кнутом загонять их на место, иначе они способны взбунтоваться и вызвать всевозможные проблемы.

– Твои факты – самые высокоорганизованные в мире, – заверила Диана и снова хихикнула. – Ладно, своему доктору позвонила?

– Нет, прилегла в постель и, похоже, задремала. В любом случае у меня нет своего доктора. Если не полегчает, пойду в аптеку и куплю что-нибудь от тошноты. Или загляну к любому врачу.

– Тебе нужен свой доктор.

– Эскулапы нужны больным людям. А мне – нет, раз я здорова.

Кстати… в юности у нее был постоянный врач, доктор Казински, который регулярно ее осматривал, вакцинировал от гриппа, брал мазки из шейки матки и посылал на маммографию, в общем, целиком отвечал за ее здоровье. Но потом она переехала и по какой-то причине не обрела нового терапевта. Интересно, почему… боль прострелила голову, Лизетт выгнала опасные мысли как незваных гостей. Разумеется, страдания тут же ослабли, дав возможность сосредоточиться на словах Дианы.

– Нет, сейчас ты совсем не здорова, и вот, пожалуйста, у тебя даже нет своего доктора.

– Это просто вирус. Пройдет сам собой. Единственная опасность – заполучить обезвоживание, но за этим я прослежу.

– Ну, заставить тебя обратиться к врачу я не могу, – вздохнула Диана. – Но еще раз звякну после работы, хорошо?

– Хорошо. И… спасибо.

Спасибо за заботу. Спасибо, что нашла время позвонить, поинтересоваться. Вдруг Лизетт осенило, что, кроме Дианы, в ее жизни нет никого, кто стал бы за нее переживать.

Как же так получилось? И когда? В детстве и в колледже у нее было полно друзей. Была семья, пусть немногочисленная, пока не умерли родители. Дядя в штате Вашингтон… кажется. Они годами не общались, так что он, возможно, переехал, черт, или даже умер. Имелись и еще какие-то родственники, которых Лизетт не видела с тех пор, как пошла в начальную школу. Вряд ли удастся вспомнить их имена, неизвестно, кто из кузин вышел замуж, неизвестно, где они живут. Следовало бы приложить больше усилий, чтобы поддерживать контакты, но и родственники могли бы постараться. Но раз они с самого начала не были близки, то теперь уж и ни к чему.