Холодный как лед - Энн Стюарт

Женевьева не стремилась отведать это на своей шкуре. Поморгав, открыла глаза и изобразила ошеломленный и якобы не сфокусированный взгляд. Она была права насчет того, кто вошел, но не увидела ни ножа, ни какого другого оружия.

Кроме неизменной чашки чая. Как там предупреждал Такаши? Бог знает, способна ли Женевьева ясно мыслить, учитывая, через что прошла, вдобавок наркотики, которыми ее пичкали пару недель.

– Вы пьете, – потребовала на английском Эн.

Если отвар не отравлен, то приправлен довольно сильным снотворным, чтобы вырубить Женевьеву почти до воскресенья. Она притворилась, что затрепетали, закрываясь, веки, еще раз что–то пробормотав и очень убедительно изображая «сонливость».

Жилистая и крошечная Эн обладала недюжинной силой и, подставив руки под спину Женевьевы, подняла ее без всякой на то помощи и настойчиво сказала:

– Вы пьете.

Больше проливая жидкость на грудь, Женевьева взяла чашку в руки. Эн стояла над ней, зорко глядя, как коршун, пока Такаши что–то не сказал азиатке, отвлекая от поста у кровати на несколько драгоценных секунд.

Женевьеве только того и было надо. Она свесилась с кровати, подняла тяжелую шелковую оборку и выплеснула содержимое чашки на толстое ковровое покрытие. Когда Эн повернулась, пленница покорно осушала последние капли, чуть передергиваясь от противного запаха.

Пока азиатка стояла к Женевьеве спиной, Такаши наблюдал. Теперь настал момент истины, подумала Женевьева, возвращая чашку Эн и опускаясь на кровать.

О'Брайен произнес что–то на незнакомом языке, и служанка, явно удовлетворенная, кивнула. Женевьева попыталась вспомнить, через сколько времени подействовали последний раз наркотики, но как–то это в памяти не отложилось. Наверно, очень быстро, поэтому Женевьева закрыла глаза и заставила себя расслабиться и не шевелиться, когда над ней встал Такаши.

– Мисс Спенсер?

Она не откликнулась. И хотя почувствовала его руку на своем лице, изо всех сил заставила мускулы не напрягаться, не вздрагивать, когда он коснулся ее щек, поднял веки и отпустил их.

– Похоже, спите, мисс Спенсер, – сказал он. – Так и лежите еще двенадцать часов, пока я не решу, как избавиться от вас. А пока мы вас не будем беспокоить, вы останетесь здесь одна.

В его утверждении довольно ясно прозвучало предостережение, и она послушно оставалась недвижимой.

Такаши повернулся к Эн, давая какие–то указания и с безжалостной решимостью пресекая любое возражение. Потом они удалились.

Женевьева резко открыла глаза и снова села. Кажется, в окружении ее палача у нее имелся союзник. Возможно, в конечном итоге ей удастся выйти из этой передряги живой.

А если так, то Гарри Ван Дорн вручил свою голову смертоносному подхалиму.

Женевьева осторожно толкнула дверь, на случай, если Эн стоит снаружи, но, как и ожидалось, дверь была крепко заперта. Окна герметично закупорены, поскольку работал кондиционер, и выхода не было. У пленной адвокатши не оставалось выбора, как вручить свою жизнь в руки помощника Ван Дорна. И надеяться, что Гарри совершил большую ошибку, наняв Такаши, как совершил ее с Питером.

Казалось невероятным. Гарри утверждал, что Такаши работает у него три года – слишком большой срок для тайных планов.

Но Женевьеве ничего не оставалось. Придется ему довериться. Она в ловушке в изолированной комнате, и единственная надежда на длинные изящные руки Такаши О'Брайена.

Закралось ужасное чувство, что мисс Спенсер здорово надули.

Питер Мэдсен сроду не бывал рыцарем на белом коне. Такая роль предназначалась тем агентам в Комитете, кто специализировался на спасении важных персон из опасных ситуаций, но это не по его части. Он не даровал жизнь, а приносил смерть тем, кто ее заслуживал. По крайней мере, Питер чертовски на то надеялся.